На перекрестье эпох и улиц
Что теперь на месте порушенных в «хрущевскую оттепель» храмов? И как нам не забыть об этих поруганных святынях?
Александринская церковь в Иркутске, 1910-е годы
Я сегодня встречалась с прошлым. Словно зажмурившись, ныряла в темную воду памяти. Чем глубже – тем холоднее. Нет, не помню, не могу вспомнить эту прекрасную, светлую, как бы кружевную Александринскую церковь. Всего в нескольких кварталах от нее жила в детстве на улице 6-й Советской. И моя бабушка Пелагея наверняка ходила в этот храм, пока его не разрушили.
Сколько же и по сей день слышим восторженных воспоминаний о «хрущевской оттепели». Да, тогда уже огрузались прилавки кольцами краковской колбасы, желтыми кругалями сыров и банками кукурузного меда. Но пресловутая «оттепель» в который-то раз заморозила нашу Православную Церковь. Новая ледяная волна репрессий пошла гулять по России. Именно в 1960-х годах вновь гнали священников и рушили оставшиеся храмы. Если взять карту дореволюционного Иркутска и пометить золотой краской православные церкви и часовни, засиял бы град наш, щедро осененный куполами. Сколько их повалено, уничтожено, осквернено в советское время! Даже диву даешься, что спаслись, остались еще и ныне, восставши из руин, вновь воссияли наши храмы. И вот снова и снова смотрю на фотографию взорванной Александринской церкви и не понимаю(!), как поднялась рука на святость и такую красоту.
Увидев в альбоме Александринскую церковь, вспомнила, что девчонкой побывала в этой разрушенном храме
Нет, не помню ее устремленной в небо, но, вдруг увидев в альбоме и окунувшись в глубину памяти, вспомнила, что семилетней девчонкой побывала в этой разрушенной церкви. Мальчишки поддевали на палки черепа и бегали с ними по улице. А мы с братом карабкались по грудам кирпичей в сторону низкого уцелевшего еще свода. Но не черепа на палках, которыми пугали нас, не расколотые, словно обугленные стены запомнились мне, а таинственный, мистический страх, который давил и гнал отсюда, как с похорон зверски убитого близкого человека. Ведь я даже ясно не осознавала тогда, что мы находимся в порушенном храме.
Часовня Христа Спасителя на Александровской площади, 1907 год
На перекрестье улиц бывшей Большой и Володарского вместо разобранной красавицы Благовещенской церкви, в которой начал свое служение будущий святитель Иннокентий (Вениаминов), построили жилой дом. На месте первого в городе по богатству икон Тихвинского (Воскресенского) храма возвели здание «Востсибугля». Вместо уничтоженной часовни Христа Спасителя (перекрестье Большой и Пролетарской), сооруженной на пожертвования иркутян в память спасения жизни императора Александра II во время покушения в 1866 году, установили гранитный бюст Ленина. На месте снесенной в 1961 году Александринской церкви в районе улиц 3-й Иерусалимской (Трилиссера) и Партизанской – ныне жилой массив. Как вам теперь живется, как работается, иркутяне, на земле порушенных святынь?
***
В альбоме сказано, что вместо снесенной большевиками церкви теперь – ряд однотипных панельных домов. Поехала на это скорбное место. На стертых, блеклых стенах угрюмых «хрущевок» номеров, как водится у нас, не оказалось. Но это где-то здесь. Вот спросила молодого парня, идущего к автомашине. Он достал «крутой» мобильник, посмотрел по «ДубльГИСу», махнул рукой:
– Там, сразу за нашим домом, подземные гаражи…
Этот «дом» № 46/1 по улице Александра Невского – безликая, черная, врытая в землю крыша. Недостроенный зев въезда, над которым огромные буквы: «Аренда, продажа». Кругом беспорядок, грязь, переполненные мусорные баки, в них роется бомж. Сиро, бесприютно, жалко. И это на святом-то месте! У меня перехватило горло. Глянула вверх – и только там, в чистой лазури, над этим выразительным среди подступающих домов квадратом городского пространства, когда-то предназначенного для храма, сияла чистота и плыло маленькое перистое облако. Слезы закипали в глазах. Захотелось перекреститься, но взгляд упирался лишь в черную крышу, мусор, проволочные ограды. Перекрестившись на солнце – Господи, прости нас! – собралась уходить. Вдруг увидела вдалеке мальчишек. Они кричали, толкались, бегали по крышам старых гаражей, били бутылки. Один, с белой собакой, приблизился ко мне. Я позвала его. Боязливо подошли еще двое. Мы познакомились. Сема и Ваня, на вид лет восьми.
– А вы знаете, что когда-то на этом месте стоял вот такой храм? – показываю им фото в альбоме.
Гаражи на месте церкви. Врытая в церковный погост стоянка современных идолов – автомобилей…
– Нет, – любопытство и недоверчивость борются в их глазах. Собака дружелюбно вьется рядом. Представилось вдруг, какая чистота, красота была бы здесь, в церковном дворе, как объединил бы и возвысил храм всю эту унылую даже в ослепительных лучах весеннего солнца округу. Гаражи на месте церкви. Врытая в церковный погост стоянка современных идолов – автомобилей…
Думала, приеду, войду в подъезд, спрошу кого-то из жильцов: знают ли, что они на месте убитой церкви живут? спокойно спят?.. Нет, не вошла. Некуда, да и незачем.
Разрушение храма, 1961 год
Разве нам спрос учинять? Разве нам судить, когда Господь сказал: «Мне отмщение, аз воздам»?
Но помнить-то! Помнить можно. Вот вглядись в себя, читатель. Особливо ты, сестра во Христе, вглядись. Как же мы, слабые маловеры, стонем, жалуясь на скорби. А вот такое – столь щедро выпавшие на долю скорби и столь высокое в них мужество можем ли вообразить? Почетная гражданка Иркутска Александра Портнова (из рода купцов Трапезниковых) через десять лет после замужества, похоронив отца, мать, сестру, брата, мужа, затем всех семерых своих детей, поселилась в женском Знаменском монастыре, где и была похоронена. Она и при жизни делала значительные пожертвования на детские воспитательные и учебные заведения, а также завещала 70 тысяч рублей на строительство каменной церкви. Неслучайно главный придел выстроенного храма получил одноименное жертвовательнице посвящение – в честь святой мученицы царицы Александры… А теперь вдумаемся, какое, собственно, право имела горстка безнравственных выродков губить то, что не ими было построено и принадлежало всему народу?! С молчаливого согласия этого самого народа? И опять: нет, не нам судить…
Я не помню эту церковь во всем величии и красе, но отлично помню окружающие ее деревянные жалкие, с черными воротами и завалинками, дома и улочки с глубокими канавами, кривые, заезженные телегами улочки и их обитателей, которых прекрасные церкви наши должны были вести в Царствие Небесное. Так как же мы, братия и сестры, можем ныне жить – на руинах угробленных предками святынь?!
***
Я сегодня смотрю в будущее. Устремляя взгляд к горнему. Два года назад в Великий пост мы пережили при воссоединении с Крымом небывалый, удивительный подъем патриотических чувств и духовное единение России, братских народов. Разве не Божия длань вела нас? Есть еще, оказывается, силы и святость в богохранимом Отечестве нашем. Ныне нам грозят войной, а мы не хотим ее, на Бога уповая. И каждый день в церквах наших возносится молитва о братской Украине.
Много лет назад в украинском городе Антраците подруга водила меня к памятнику молодому парню, которого «просто так» убили бандиты. Весь шахтерский городок знает об этом памятнике, всегда убранном цветами, показывают его гостям. Мне представляется, как на стенах подземной стоянки, что по улице Александра Невского, № 46/1, устанавливается мемориальный знак: «Здесь в 1961 году был убит Александринский храм». Нет, невозможно… Да и сколько таких, обагренных мученической кровью знаков надо бы установить по Иркутску?.. А по России?.. Но ведь и вера, и память, и святость – в душе. А она – бессмертна. Как Ангелы, служащие Литургию на месте порушенных церквей.
В публикации использованы материалы и фотографии альбома «Храмы дореволюционного Иркутска», изданного в 2013 году Городским благотворительным фондом «Наследие иркутских меценатов».
6 мая 2016 г.
pravoslavie.ru
Просмотров: 1611