7 дней в Михново
Содержание материала
Жить в христианской общине в современном мире кажется чем-то невероятным и непонятным. Вроде и не монастырь, обеты давать не надо, но жизнь в светском понимании строгая. "У нас все праздники – церковные", – говорят в Михново. Совместное хозяйство, в которое каждый вносит свой вклад по мере сил, общие молитвы и жизнь по заповедям привлекают сюда новых членов, причем не только из Литвы.
ru.Delfi в цикле публикаций "7 дней в Миxново" рассказывает об уникальной православной общине в Литве – ее истории и повседневной жизни.
Окрестности литовского городка Тургеляй, расположенном на юго-востоке от Вильнюса, вошли в историю в первую очередь благодаря двум уникальным экспериментам. Первый – попытка внедрить в 1769-м году республиканскую форму правления в имении Мереч. Его владелец и сторонник идей Просвещения, Павел Ксаверий Бжостовский, попытался улучшить жизнь крестьян, предоставив им личную свободу и право на определенных условиях покинуть имение. Но сегодня об этом прекрасном начинании, завершившимся в 1795-м году с Третьим разделом Речи Посполитой и переходом этих земель в состав Российской империи, напоминают лишь развалины господского дома на подъезде к Тургеляй.
(карта местоположения)
Второй же, не менее уникальный, эксперимент – превращение дворянского имения в православную общину – почти за сотню лет существования доказал свою состоятельность. Михновская община, которая располагается в трех деревнях (Михново, Кроша и Гай), пережила переход этих земель из одного государства в другое, выжила в советское время и сегодня представляет собой единственное на постосовестком пространстве аграрное хозяйство, в котором людей прежде всего объединяет православная вера.
Руины Павловской республики хорошо видны с дороги. А чтобы попасть в Михново, надо внимательно изучить карту. В Тургеляй указателя нет, и совсем не сложно пропустить поворот на небольшую улочку Тилойи (Тихую) – справа от костела. Название очень подходящее – оно призывает настроиться на соответствующий лад: дорога идет мимо кладбища, а потом превращается в аллею, обсаженную с двух сторон деревьями. Эта аллея перескакивает через речку Меркис небольшим мостиком и вдруг упирается в михновскую калитку. А за ней – совсем другой мир.
Корецкие
Для того, чтобы Михновская община появилась в 1921-м году, в одной точке должны были сойтись две истории: семьи Корецких, владевших имением под Тургеляй, и православного священника Понтия Рупышева.
Корецкие здесь оказались в середине XIX века – они переехали с юга России в Вильну. В 1840-м году надворный советник и кавалер, чиновник по особым поручениям при Виленском генерал-губернаторе Иосиф Иванович Корецкий и его жена Юлия Игнатьевная купили у отставного генерал-майора Людвига Ивановича Пинабеля имение Мереч-Михновский. В Михново говорят, что Пинабель был французом, служил в наполеоновской армии, был ранен и остался в местных краях. Историк Михново, Борис Петухов (1903–1984), в своих воспоминаниях указывает, что имение с землей и крестьянами обошлось Корецким в 20 тысяч рублей серебром.
В семье Корецких было четыре сына и пять дочерей. Одна из сестер, Ольга Осиповна, работала кастеляншей на императорской яхте «Полярная звезда», и благодаря этому много путешествовала. Но последние годы жизни (она умерла в конце 1940 года), совершенно слепая, она провела в Михново – на попечении сестер из общины.
В семье Корецких было четыре сына и пять дочерей. Одна из сестер, Ольга Осиповна, работала кастеляншей на императорской яхте «Полярная звезда», и благодаря этому много путешествовала. Но последние годы жизни (она умерла в конце 1940 года), совершенно слепая, она провела в Михново – на попечении сестер из общины.
Еще одна сестра, Александра, вышла замуж за архитектора Николая Чагина. Он известен тем, что во второй половине XIX века не только перестраивал и строил православные храмы в Вильнюсе, но и снял корону с костела святого Казимира, заменив ее на православную луковицу. Сама же Александра Корецкая, по мужу Чагина, в преклонном возрасте ездила в Петербург к одному из самых почитаемых святых Русской православной церкви Иоанну Кронштадтскому. Согласно михновской легенде, отец Иоанн отслужил в ее номере в гостинице молебен, во время которого молился не о здравии Александры, а об отпущении ее грехов. Из чего окружающие сделали вывод, что жить ей осталось не долго. Этот эпизод с Иоанном Кронштадтским важен тем, что он далеко не единственный в истории местной общины.
Имение Михново после смерти Иосифа (Осипа) Корецкого в 1866 году досталось одному из его сыновей – Николаю. Точнее он его выкупил у братьев и сестер за значительные суммы, заплатив по 2000 рублей каждому. После военной службы Николай Осипович в чине поручика вышел в отставку, в 42 года женился на Анастасии Дементьевне Подобед и решил полноценно обосноваться под Тургеляй. Двое из пяти их дочерей умерли в юном возрасте, а три остальные – выпускницы Смольного института Мария, Варвара и Анастасия и стали позднее, вместе с отцом Понтием, основательницами общины.
Николай Осипович скоропостижно скончался в 1912 году, и был похоронен рядом с дочерью Татьяной в конце липовой аллеи – совсем узкой дорожки между липами, которая ведет к храму. Сегодня у самой церкви часть старых лип спилена – их поломал этой весной ураганный ветер. Но в Михново бережно относятся к памяти Корецких, поэтому рядом с пнями уже высажены молодые липы. Один из священников храма в Михново и член епархиального совета Виленско-литовской епархии отец Георгий Гайдукевич, вспоминает, как его привозили сюда ребенком, а детям тогда давали задание привезти аллею в порядок – выполоть всю траву между липами.
Храм в имении появился через несколько лет после смерти Николая Осиповича. В 1915 году Анастасия Дементьевна затеяла строительство деревянной церкви в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на высоком каменном основании, устроив в нем семейную часовню-усыпальницу. Здесь же в 1916 году была похоронена еще одна из сестер Корецких – Елена. Рядом с церковью соорудили колокольню, которую позже пришлось соединить со зданием храма – иначе домовая церковь Корецких не вмещала бы членов общины. Но это было сделано столь органично, что сегодня приезжающим в Михново даже не придет в голову, что когда-то эта церковь выглядела совсем иначе.
В Скорбященской церкви в первое время службы и молебны проводили разные священники. И до 1921-го года, пока в имении не появился отец Понтий Рупышев, в Михново продолжалась обычная жизнь небогатой дворянской семьи. В Вильнюсе жить было дороговато, а в имении можно было широко принимать гостей и родственников. После смерти отца хозяйство на себя взяла Варвара Николаевна, которая после Смольного института окончила и высшие сельскохозяйственные курсы в Киеве. Во время Первой мировой войны ее умение вести хозяйство повлияло и на решение захвативших эти территории немцев: они устроили в Михново немецкую колонию для обработки сельхозземель.
Отец Понтий
Перевернувший привычный уклад дворянского имения отец Понтий Рупышев тоже был не чужим в этих местах. Он родился в 1877 году в городе Ошмяны (в Российской империи – Виленский край, а сейчас – территория современной Беларуси) семимесячным слабым ребенком. Будучи болезненным физически и тихим по натуре, он с юных лет стремился к монашеству. Но отец не отпустил сына в монастырь, хотя и благословил на священство. Понтий закончил Виленскую духовную семинарию, и перед началом пастырского пути вместе с супругой отправился к Иоанну Кронштадтскому за благословением. В Михново также вспоминают историю из его биографии: отец Иоанн однажды исцелил молодого священника, и тому не пришлось делать операцию. Эти сюжеты, кстати, вошли в роспись стен небольшой часовни в Михново, стоящей рядом со Скорбященской церковью. Она была построена после смерти отца Понтия. О перепетиях его биографии напоминает и булавка для галстука, оставленная кем-то из посетителей Михново на его надгробии из белого мрамора. Эта булавка выполнена в виде крейсера.
Действительно, отец Понтий, после служения на приходах Виленской и Минской губерний, в 1911 году получает назначение во 2-ю Минную дивизию Балтийского Императорского флота. Вместе с командами судов дивизии ему приходилось участвовать и в обороне Рижского залива. Но в 1916 году по состоянию здоровья он переводится на должность священника в военно-морской госпиталь в Гельсингфорсе. В 1917 году, после революции, когда начинаются массовые убийства священнослужителей, он уезжает в Петроград, служит настоятелем Спасской церкви Походной Петроградской канцелярии. Но в скором времени его предупреждают о возможном аресте, он прощается с женой и четырьмя детьми, которых больше не увидит. Дочь Аглая только в середине 1960-х добралась до Михново, поменяв квартиру в Москве на квартиру в Вильнюсе. Ее могилу можно найти на небольшом кладбище со скромными крестами, окружающем Скорбященскую церковь.
Покинув семью, отец Понтий отправляется в родные края. Сначала оказывается в Даугавпилсе (тогда – Двинске), а в 1920 году прибывает в Литву – в Вильно, уже занятый польскими войсками.
В разоренной в ходе Первой мировой войны епархии он назначается в миссию, священники которой должны были восстановить церковную жизнь на приходах. Отей Понтий пешком обходит многие приходы – и в Виленском крае Польши, и молодой Литовской республике. Он служит, исполняет требы, составляет описи имущества, пишет отчеты в епархию, помогает решать земельные и имущественные дела церквей.
То ли колхоз, то ли община
27 февраля 1921 года отец Понтий проводит первое богослужение в Мереч-Михновском. Своей проповедью он настолько сильно впечатляет трех сестер – Марию, Варвару и Анастасию, что они предлагают ему остаться. А он в свою очередь предлагает им, как сказали бы сейчас, реализовать необычный проект – в духе того времени, но наполненный верой в Бога: создать общину по подобию первых христианских общин. Отец Понтий это видит так: Корецкие должны разделить все имущество, включая земли и постройки на них, со своими дворовыми и наемными работниками, готовыми остаться жить в Михново, вместе трудиться и молиться. В большой христианской семье сестры Корецкие должны были стать старшими на трех участках (Михново, Кроша и Гай) – в силу их образования и умения управлять хозяйством. Анастасии Дементьевне Корецкой столь радикальное, даже революционное предложение, не понравилось, но ее дочери вдохновились идеями отца Понтия. И жизнь имения круто меняется, что в итоге спасает его от разорения.
Отец Понтий духовно окормляет общину почти двадцать лет. Он умирает от воспаления легких, вызванного гриппом, 10 января 1939 года – накануне новых тектонических сдвигов в жизни края. Но перед смертью предупреждает членов общины, чтобы они не меняли образ жизни: «Потерпите. Многое придется испытать, но все пройдет. Только в монастырь не вписывайтесь – как жили, так и живите», – напоминает его слова одна из ныне живущих в Михново сестер Нина Трусова. И его умение трезво оценить ситуацию вновь уберегло Михново. «Когда сюда пришли советские солдаты и НКВД, оказалось, что в Советской России не забыли про отца Понтия. Целенаправленно пришли за ним и потребовал его выдать. Но михновцы лишь продемонстрировали его могилу», – говорит Нина.
Отрывок из воспоминаний Варвары Корецкой «Жизнеописание протоиерея Понтия Рупышева»
В 1938 году перед Рождеством Христовым в общине была эпидемия гриппа, все сестры и братья болели повально, заболевало по нескольку человек в день. Все работы прекратились, так как не хватало сестер нести послушание и ходить за больными. Более выносливые несли послушания, несмотря на болезнь. Батюшка тоже недомогал, но ездил в церковь и служил /…/
1 января 1939 года о. Понтий служил сам, но был уже так слаб, что читал Евангелие сидя. Это была последняя Литургия батюшки в церкви. Вечером /…/ он был опять в церкви и даже пел на клиросе, так как почти все певчие были больны или без голоса /…/
2 января о. Понтий служил Литургию у себя в молельной, но с трудом, так как поднялся жар до 38°, и после богослужения батюшка слег. Потекли печальные и тревожные для общины дни. Умерли две сестры. Все чувствовали, что приближается и батюшкина смерть. Гриппозное воспаление легких вспыхнуло у батюшки с сильным жаром: выше 40°, и надежды на выздоровление не было никакой.
В 1941-м году сестер вывезли в Казахстан, но устоявшаяся жизнь общины сохранилась. «Я уверен: отец Понтий предвидел, что в новые времена от монастырей камня на камне не окажется, – говорит отец Георгий Гайдукевич. – Помня о наставлении отца Понтия, михновцы, по совету добрых людей, решаются организовать свой колхоз, хотя, конечно, тогда в Литве это была совсем непопулярная идея. Новая власть столь обрадовалась появлению нового колхоза, что даже позволила михновцам не вступать в партию. И чудесным образом колхоз «Михново» стал единственным в СССР колхозом без партийной организации».
Самый тяжелый удар по Михново нанесли хрущевские времена. Летом 1959 года, в один из больших церковных праздников, в колхоз неожиданно приезжает комиссия из Москвы. В здание правления она не попадает: контора закрыта – все на службе в храме. Неизвестно, специально ли этот визит был подстроен так, чтобы выявить явное несоответствие колхоза советской идеологии. Но в результате скандала, который даже попал в центральную прессу, имущество колхоза «Михново» передали в совхоз «Табаришкес», а в самом Михново запретили прописывать новых людей, чтобы община не пополнялась, а постепенно вымирала.
«Сестер всячески пытались отговорить от жизни в Михново – даже сулили актерскую карьеру в Москве», – вспоминает сестра Нина, которая тогда приезжала в Михново, будучи совсем молодой. – Но они смогли сохранить привычный образ жизни. И с обретением Литвой независимости в Михнове разрешили прописываться новым членам – община стала вновь пополняться.
За минувшие тридцать лет она разрослась до семи десятков постоянных членов. По словам Нины, здесь всегда рады и гостям: родственникам тех, кто свою судьбу связал с христианской общиной, и просто друзьям Михново. А они до пандемии COVID-19 приезжали и из соседней Беларуси, и из России, и из других стран, где о себе оставил добрую память отец Понтий и куда доносится весть о том, что и в современном мире можно жить настоящей христианской общиной.
18 августа для Михново – особый день. Это – канун большого церковного праздника Преображения, на который принято освящать урожай, а потому его часто называют Яблочным Спасом. А еще в этот день отмечают именины отца Понтия Рупышева, основателя Михновской общины.
Если бы не пандемия COVID-19, в этот день в общину приехало был под две сотни гостей. Но границы закрыты – самых верных паломников из России и Беларуси в этом году нет, и день Ангела отца Понтия отмечают только сами насельники и малочисленные паломники из Германии. Они успели "проскочить" до того, как Германия попала в список стран, по приезде из которых надо изолироваться.
Отмечать церковный праздник – вовсе не значит устраивать большое застолье. В Михново – это прежде всего Божественная литургия и молебен. Сегодня она идет не в Скорбященском храме, а часовне рядом с ней – там, где похоронен отец Понтий. В часовне места мало, а соблюдать дистанцию надо. Поэтому внутри стоит только часть братьев и сестер – обязательно в масках. У надгробия находится хор. Остальные же стоят на улице. Здесь, если встать подальше от остальных, можно спустить маску.
"Мы уже привыкли ко всем этим новшествам, – уже после литургии объясняет отец Георгий Гайдукевич. – Во время причастия после каждого человека опускаем в спирт лжицу (специальная ложечка с удлиненной ручкой для причастия). Не промакиваем специальным общим платом рот причащающегося после подхода к чаше, но готовим индивидуальные салфетки, чтобы каждый, это мог сделать самостоятельно". Уже на улице причастников ждет "запивка" и кусочек просфоры – обязательные после принятия Святых Даров. Здесь тоже используются одноразовые стаканчики. Некоторые насельники подходят со своими чашечками.
После причастия гость из Германии отец Сергий Иванов-Панков читает проповедь, в которой связывает духовное наследие отца Понтия с Преображением, которое, согласно церковному преданию, произошло на горе Фавор: "Святые отцы сравнивают христианскую жизнь с восхождением на эту гору. Когда мы в самом низу и только смотрим на вершину горы, то не происходит никакого духовного роста. А когда мы взбираемся на гору – тут уже становится опасно. Тут каждое опрометчивое слово, каждое движение души может привести нас к падению. Батюшка Понтий говорил, что зло все сильное, но по духу времени, в котором мы живем, Господь нам дает столько благодати, сколько нужно, чтобы это зло победить".
Из веников в священники
Отец Сергий с супругой матушкой Марией и пятилетней дочкой Николаей приехал из Ганновера, где он служит в храме Рождества Христова. После литургии мы сидим в большой беседке, держа некоторое расстояние друг от друга. И за чаем с постными пирожками с капустой я пытаюсь понять, что заставляет паломников преодолевать сотни километров, чтобы добраться до Михново. Отец Сергий с семьей сюда приезжают уже не первый год. Собственно, и священником он стал благодаря общине под Вильнюсом, о которой узнал от жены. В старые времена сюда приезжала ее бабушка.
"Помнится, когда я первый раз здесь оказался, батюшки посмотрели на меня, улыбнулись, и отец Иоанн сказал: "О, мы из веников делаем священников". И поездки сюда действительно поставили меня на другие рельсы. Постепенно я стал сам замечать, как веник и в самом деле преображается в священника: сначала стал чтецом, потом диаконом… Дух батюшки Понтия так глубоко затронул сердце, что в жизни многое поменялось. Что-то стало важнее, что-то отошло на второй план, – вспоминает отец Сергий. – Здесь созданы все условия для духовного созревания человека. В миру, даже если решишься изменить свою жизнь – «буду больше молиться, больше поститься», вряд ли это получится. А здесь приезжаешь – и можешь по-настоящему оторваться от своих страстей, малый подвиг положить. И этот подвиг глубоко в сердце остается и дает серьезный рост".
Для отца Сергия как для священника важно и духовное наследие отца Понтия, которое, по его словам, поражает своей глубиной: "Я прочитаю одно предложение, а второе уже не могу – не вмещается. Думаешь–думаешь, вникаешь… А его духовный взор настолько глубоко проникал в суть вещей, что для меня это настоящий святой отец, хотя он пока и не причислен к лику святых. Да, то письменное наследие отца Понтия, которое мы имеем, небольшое по объему. Но посмотрите на Сергия Радонежского. Кроме самого себя, он нам больше ничего и не оставил".
К сравнению отца Понтия со святым Сергием Радонежским невольно прибегает и отец Георгий Гайдукевич, когда рассуждает о том, почему в Михново тянутся люди: "Как образовываются подобные места? Основатель достигает высот духовной жизни и чувствует потребность основать особое место. Так было с Сергием Радонежским и другими святыми, которые создавали монастыри. Даже когда отец Понтий приехал сюда и ему предложили остаться, он поставил условие: "Тогда всем будем братья и сестры. Только в этом случае и останусь". И дальше пошло возрастание духовной жизни всех, кто здесь жил, – рассуждает отец Георгий. – И после кончины отца Понтия, Господь посылает сюда людей. Они тянутся сюда, хотят жить михновской жизнью. Даже священники нашей епархии, которые обычно очень заняты на своих приходах, и то говорят: "Сюда приезжаешь – и все бури, все заботы здесь стихают. Понятно, что сами проблемы не исчезают. Но пока ты здесь, на житейском море – штиль. Мы это называем благодатью Святого Духа. Почему народ идет к тем же Виленским мученикам? Почему приезжают издалека? Разве других храмов нет? Есть, но мученики стяжали благодать Святого Духа и с ними он и пребывает. Люди – не глупые, они это чувствуют и тянутся сюда".
Одно направление – Михново
Жизнь отца Георгия с детства связана с Михново. Его отец настоятель Скорбященского храма в Михново и духовник михновской общины – единственный из ныне живущих в общине, кто застал отца Понтия Рупышева. "Это был 1936 год. Отец Понтий приехал к нам в село Княгинино в Западной Белоруссии. Храм во время службы был переполнен, люди стояли плотно и на улице – внутри церковной ограды, — вспоминает отец Леонид. Та служба и проповедь настолько впечатлили его маму, что со временем она уговорила мужа переехать в Михново жить. А до тех пор часто вместе с дочерью и сыном ходила в паломничество в Михново, преодолевая пешком путь в 120 км. "Даже в консистории поговаривали, что на архиерейские службы собирается меньше народу. Народ чувствовал его святость, и он не ошибся", – замечает священник. Повзрослев, он окончил семинарию в Жировицах (Беларусь) и Духовную академию в Москве, а затем получил приглашение служить в Москве, в одном из самых известных в столице России храмов – святителя Николая в Хамовниках. «Но у меня было одно направление, одна цель — это поближе сюда, к Михнову", – говорит архимандрит Леонид.
Попав, наконец, в Литву, отец Леонид получил назначение в храм Ефросинии Полоцкой, что на Липовке в Вильнюсе. В советское время он был в сильно запущенном состоянии. Прихожан фактически не было – в воскресный праздничный день на службе только две старушки. "Там священник был совсем пожилой. А кладбище же вокруг храма на холмах расположено. Моему отцу тогда было около сорока лет, – продолжает рассказ отца Леонида отец Георгий, – и он понял, что надо что-то делать. Во-первых, он никому не отказывал в требах. Его просят сходить на могилу – отслужить литию. И он ходит по этим холмам вверх-вниз, с одного конца кладбища на другой. Люди почувствовали его отношение к ним, и постепенно стал собираться приход".
Причем, по тем временам приход собрался столь многочисленный, что ему удалось собрать средства, чтобы и провести отопление, и сделать ремонт, и расписать храм. "Когда действовавший тогда владыка Герман (Тимофеев) призвал отца Леонида служить в Свято-духовом монастыре наместником, батюшка сначала растерялся, но потом согласился. Его сразу постригли в монахи, затем в иеромонахи. И тут его умение говорить с людьми тоже дало свои плоды. На день памяти Виленских мучеников стало столько народу собираться, что во время службы вся монастырская территория была плотно заполнена паломниками, даже не хватало мест всех уложить на ночь. Гостиниц ведь в советское время столько не было! Благодаря такому притоку людей, монастырь получил серьезную финансовую подпитку. И на эти средства были выстроены братские корпуса – по тем атеистическим временам немыслимое дело!"
По словам отца Георгия, на средства монастыря отец Леонид восстановил и сгоревший в Рудомине храм. Причем, в Литовской ССР это был единственный за все советское время фактически заново отстроенный храм.
Помогите трудом
В 1994-м году новый Виленский и Литовский владыка Хризостом (Мартишкин) назначил отца Леонида служить в Скорбященском храме в Михнове. Но и до официального назначения отец Леонид постоянно помогает пожилому отцу Константину постепенно восстанавливать Михново, обескровленное в поздние советские годы, когда власти не разрешали здесь прописываться. "И Михново расцвело – все пошло полным ходом… Хотя полным ходом не назовешь, конечно. Денег-то не было! Но зато были люди! А для отца Леонида люди всегда были на первом месте. И люди отвечали взаимностью – помогали материалами и работой", – вспоминает отец Георгий.
И эта традиция – приехать помочь собственным трудом – поддерживает общину и сейчас. Сестры, постоянно живущие здесь, приглашают в гости родственников. Те с радостью приезжают, а заодно делают разные нужные работы. И пока мы пьем чай в беседке, мимо нас то и дело проходят крепкие молодые люди – носят строительные материалы для ремонта усадебного дома.
Корпус же для паломников, который стоит за михновской оградой, пока в ремонте не нуждается, но сейчас из-за коронавируса пустует. Паломники его занимали и при отце Понтии. "Здесь постоянно жили не менее 50 человек: кто-то уезжал, кто-то новый приезжал. Ради них отец Понтий каждый день служил службу. А затем они шли на послушание – по мере сил, кто что мог", – рассказывает отец Георгий. Его слова дополняет сестра Нина: "Как написано в дневнике у Варвары Николаевны Корецкой, бывали случаи, когда паломников иногда приходило до семисот человек, и батюшка исповедовал их до самой ночи. Ни один человек не уходил от отца Понтия без духовного наставления, поддержки и исцеления души. Некоторые даже просились остаться здесь. Но не у всех складывалось, конечно".
Школа христианской жизни
Сегодня, как и во времена отца Понтия, в Михново, считает сестра Нина, ищут спокойствие и любовь. Тарас и Татьяна Гула приезжают сюда из Германии уже третий год подряд. В прошлом году навещали Михново аж три раза – "потратили" на общину весь свой отпуск. Но длительный путь на машине оправдывает себя, считает Тарас: "Нам очень важно, что можно и помолиться, и потрудиться. Здесь не просто тихо (я бывал и в других святых местах). Но здесь знаешь, что утром встанешь, помолишься, пойдешь работать в поле. Размеренная жизнь. Замечаешь в себе, как перестраиваешься на мирный дух".
Тарас и Татьяна в Германии живут давно. Он изначально из Петербурга, она – из Витебска. Он – инженер, работает на небольшом предприятии медицинской электроники. Татьяна говорит, что в Михново прежде всего едет учиться с любовью относится ко всем окружающим и молиться: "Мы живем от поездки до поездки. Запасаешься духовной энергией, едешь домой, она постепенно истощается. И уже всеми мыслями в Михново – когда же, наконец, обратно к сестрам?"
"Я тут человек на подхвате: сходи туда, принеси то. Тут же много пожилых. Они меня уже ждут: я приеду и все расставлю по своим местам. Иногда сено собираю. Я даже записал видео для родственников, которые удивляются, что я в какой-то деревне отпуск провожу. Они все время это называли монастырем, не понимая суть общины, – рассказывает Тарас. Татьяна же выполняет послушания на кухне: "Приготовить завтрак, обед, ужин на 30-40 человек, помыть посуду, убрать кухню – дело не простое. Западная жизнь больше на карьеру настроена. И здесь я учусь хозяйству: как рассчитать продукты, как варенье сварить, как черную смородину перетереть с сахаром на зиму". Но у Татьяны еще есть послушание мечты – подоить корову. "Но пока я боюсь к ним близко подходить. А к телятам уже могу", – радостно, совсем по-детски сообщает Татьяна.
"Кто бы сюда ни приехал, здесь каждый найдет себе применение, – говорит отец Сергий. – Первые дни, когда приезжаешь, ходишь на богослужения и отдыхаешь. Помню, моя мама, когда только-только приехала, рыдала: ну что же мне ничего не дают делать, я как иждивенец! Потом посадили ее чистить картошку – потрудилась в радость, хотя руки болели".
Отец Сергий говорит, что никогда не приезжает в Михново с пустыми руками. Он старается привезти то, что есть в Германии, а здесь не купишь – например, спецтехнику или необходимые инструменты. Но, по его словам, каждый человек, который приносит с собой радость в Михново, уносит из общины в три раза больше.
Сестра Нина объясняет это очень просто: "Это школа христианской жизни, которую в миру невозможно создать. Сюда первый раз приезжаешь – и сразу как будто попадаешь в родную семью. Душе легко вливаться в этот коллектив – словно ты знаком с братьями и сестрами много лет. Когда открыты сердца, человек тут чувствует безусловную любовь к себе, взаимность – и начинает открывать все добрые качества, которые может, у него затаились. Люди здесь открывают в себе, что не такие они на самом деле замкнутые. Хочется, чтобы люди чувствовали себя здесь защищенными, даже если нужна медицинская помощь. Здесь все налажено так, что человек не остается сам по себе".
По ее словам, в Михново на экскурсии часто заезжают и католики. И михновцам интересно услышать, что о них думают со стороны – особенно люди другой конфессии. "Пройдут с экскурсией, – рассказывает Нина, – и говорят: как не хочется от вас уезжать: и воздух особенный, и место такое, что хочется остаться".
Сестра Даниэла живет в Михново уже 15 лет. "Как только Даниэла к нам приехала, мы сразу увидели в ней сестру. Душа у нее мягкая, поддающаяся. И старшие сестры тоже моментально поняли, что она наша", — вспоминает сестра Нина из Михново. Долгий путь Даниэлы из немецкой провинции в Михново через Россию длился почти десять лет.
И дело не в количестве километров, а в сложных духовных исканиях, которые и привели ее в православную общину под Вильнюсом. ru.Delfi в цикле публикаций "7 дней в Миxново" рассказывает об уникальной православной общине в Литве – ее истории и повседневной жизни.
В поисках себя
"Я тогда жила совсем одиноко на хуторе. Была в духовном поиске – и ничего не могла найти в Германии. Я внутренне была потеряна, – вспоминает себя 25-летней давности Даниэла. В 1993-м году она решила пойти на концерт российской певицы и композитора Елены Фроловой, которая гастролировала в Германии.
"В ее песнях я услышала про совсем другой духовный мир, увидела, что есть что-то очень светлое, – так Даниэла восприняла творчество Елены Фроловой, которая перекладывает на музыку поэзию Цветаевой, Ахматовой, Мандельштама, Бродского, Пастернака, Тарковского и других поэтов. – Я еще не так хорошо понимала русский текст, хотя и учила язык в школе. Но ее творчество меня притягивало. На ужасном русском языке я наговорила Елене кучу комплиментов. А она в ответ позвала меня приехать в Россию". И Даниэла восприняла это приглашение очень серьезно: в 1994 году она и в самом деле отправилась в Россию, чтобы вновь попасть на концерт впечатлившей ее исполнительницы.
Но вопреки ожиданиям, Москва Даниэлу потрясла: "У меня был культурный шок. Я увидела массу людей с какими-то сумками, которые все время куда-то спешили. И никто никому не улыбался – все в себе. Был тяжелый дух". Но тем не менее Даниэла решила задержаться в России – ходила на курсы в Строгановском училище, учила русский. Но за этим благополучным фасадом все еще скрывалась метущаяся душа: "Я себя чувствовала совсем одинокой. Даже приходили в голову мрачные мысли: я тут совсем никто, умри как хочешь. Переходила через дорогу и понимала: мне все равно – перейду или нет. Я ходила поздними вечерами по совсем чужому городу – искала авантюры себе на голову".
В поисках себя Даниэла оказалась в Центре грузинской культуры на Арбате в Москве, начала учить грузинский язык и познакомилась с грузинским режиссером Тамарой Дуларидзе. Она тогда снимала фильм про священномученика архимандрита Польской православной церкви Григория Перадзе, погибшего в Освенциме в 1942 году, "В поисках белого ангела".
"Тамара направила меня к епископу Сергию (Чекуришвили) (с 2000 года митрополит Некресский – Delfi). Я пошла к этому огромному человеку. Он меня благословил и подарил крест, на Крещение". Но это общение – не единственная связь Даниэлы с Грузией.
"Как-то я поехала зимой в Москву на машине – через Киль, Балтийское море, Санкт-Петербург. На пароме я была единственной девушкой среди торговцев автомобилей в черных кожаных куртках. Но они оказались настолько добрыми ко мне, во всем мне помогали. Потом была дорога Санкт-Петербург — Москва. Несутся грузовики. Гололед. Моя машина крутилась на этом льду. И я первый раз в жизни начала молиться: "Бог, если ты есть, то я после этой истории буду креститься", — пообещала Даниэла. – И Бог меня привел к священнику, другу моих друзей, отцу Иосифу Зетеишвили в Висагинас". От отца Иосифа, ныне настоятеля Введено-Пантелеимоновского храма в Висагинасе, она узнала о Михнове.
Окончательно в общину Даниэла переехала в 2005 году. И ее необычный жизненный выбор приняли и родители. Причем папа сказал дочери, что Михново — самый правильный выбор в ее жизни. "Он знал, что тяга к приключениям у меня была всегда: даже в родительском заборе я искала дыру, чтобы изучить окружающий мир", – объясняет слова отца Даниэла.
Испытание сердца
Впервые родители приехали навестить Даниэлу из Германии в 2006 году. И они приехали ровно в пасхальную ночь. "Мы шли крестным ходом вокруг храма, сестры были одеты во все белое. А родители как раз подошли к калитке, и были впечатлены увиденным – "как на Луну попали", говорили они позже. Мой папа увидел часовню в синем свете, и не мог понять, откуда это сияние. И произошло чудо – мама с папой решили тоже принять православие, – говорит Даниэла и невольно вспоминает немецкую принцессу Елизавету Федоровну Романову (в девичестве Гессен-Дармштадтскую), родную сестру последней российской императрицы Александры Федоровны: "Разве такое счастье было у Елизаветы Федоровны, когда она добровольно перешла из лютеранства в православие? Нет, у нее получился раскол с любимым папой".
Отец Даниэлы умер несколько лет назад. И она до сих пор переживает, что он ушел из жизни, когда она была далеко: "Это тяжелое испытание, когда близкие люди без тебя страдают. Это испытание сердца, о чем пишет в своих дневниках отец Понтий Рупышев". Он скончался в воскресенье вечером, на праздник Торжество православия, отмечаемый в первую неделю Великого поста. Даниэла, которая поспешила в Германию на похороны, решила с семьей, что поступит по православной традиции – до похорон оставит тело дома, хотя в Германии законодательство предписывает отдавать покойного в морг. "Но все чиновники пошли мне навстречу, – вспоминает Даниэла. – И мы всем миром, все, кто любил моего отца – несколько десятков человек – провожали отца от хутора до кладбища. Мы шли несколько километров пешком. А там в протестантской кирхе папу отпевал русский православный священник отец Михаил Диваков, а мы, все присутствовавшие, стояли со свечками в руках и подпевали. Все немцы стояли с православными свечками в руках. Это был очень тихий необыкновенный праздник. Это было настоящее Торжество православия в Германии".
С мамой Даниэла договорилась наперед: если та станет слабой и будет нуждаться в уходе, то приедет в Михново. На этот случай Даниэле даже была выделена отдельная комната – чтобы было место, где поселить маму. Вообще для Михново это скорее исключение. Здесь большинство насельников живут в общих кельях. Даниэла говорит, что такое размещение особенно хорошо для пожилых членов общины, потому что всегда есть кто-то рядом, кто может помочь или вызвать врача. В Михново нет своего медпункта, но врачи часто приезжают из Вильнюса с профилактическими визитами. По необходимости можно съездить к врачу в Вильнюс. И тут тоже никуда без Даниэлы, одного из главных водителей в общине.
Смирись и помоги
"Я вообще живу, как свободная птичка. У меня нет одинаковых дней. Я как водитель за рулем, не знаю, куда завтра поеду. Завтра, например, великий праздник: все отдыхают, а я в работе. Но, будучи немкой, постоянно смущаюсь, когда вдруг мне сообщают, что через полчаса надо ехать, а я совсем не готова и вообще погружена в другие дела. Я же не могу бросить дело посередине. И бедные мои начальники много терпят от меня, – признается Даниэла. – Когда-то я смиряюсь, смиряются и начальники. А это и есть настоящее смирение".
Однако ее обязанности в Михново далеко не ограничиваются вождением автомобиля и пением на клиросе во время церковных служб. В христианской общине под Тургеляй Даниэла нашла то, что искала. Но и для Михново она оказалась ценной находкой. Даниэла, у которой в Германии было собственное предприятие по производству керамики, знает, как развивать технологию, как оптимизировать труд, как сэкономить время. "У нее уникальный ум. Она может собрать разные приборы, чтобы облегчить работу. Мы не всё можем купить, а что-то соорудить мы можем. И, конечно, образование, менталитет. Даниэла для нас — большое приобретение", — хвалит ее сестра Нина.
Еще сто лет назад, говорит Даниэла, сестры физически были более крепкими: они трудились сами, большая часть полевых работ выполнялась вручную. Теперь же насельники не в состоянии брать на себя подобную нагрузку – даже собрать в поле картошку на целую общину. К тому же большинство из них – люди преклонного возраста. Поэтому, с одной стороны, приходится пользоваться современной техникой. А с другой, пытаться приспосабливать ее к меньшим объемам производства – то есть переносить технологии на монастырский уровень (об этом подробнее в другом материале о Михново – про то, как в общине устроено хозяйство).
"Наше главное общение – с Богом"
Но и в своем увлечении технологией, считает Даниэла, тоже надо уметь останавливаться, не забывая о том, что жизнь в христианской общине – это все-таки не то же самое, что жить и работать на ферме. Поэтому она всегда старается прислушиваться и к внутреннему голосу, и к тому, что говорит духовный отец.
"Тебе кажется, что ты владеешь ситуацией, а на самом деле, она тебя давно проглотила. У меня так было со смартфоном. Мой духовный отец, увидев, насколько я им поглощена, посоветовал мне от него избавиться – сказал "откажись от него". По его реакции я поняла, что не владею собой, что я не свободна, когда держу в руках эту штуку. И я помню этот момент – я действительно от него отказалась. Но поскольку этот телефон был подарок мамы, я ей в этом призналась. Надеялась, что она меня поймет. Ведь мои родители – любящие, а любовь все покрывает".
Даниэла говорит, что привыкать к отсутствию смартфона было трудно. Но сейчас с радостью демонстрирует свой кнопочный телефон и сожалеет лишь о том, что он не делает хороших фотографий.
"Когда мне нужно, через компьютер выхожу в интернет. Я слежу за своими друзьями, которые имеют публичные профили в соцсетях. Мне же не все равно, как живут люди, которые остались в миру, все те, кого я люблю и уважаю, чье творчество я ценю, как песни Елены Фроловой, – говорит Даниэла. – Но как бы ни было важно человеческое общение, наше главное общение в общине – с Богом. Это общение не на горизонтальном, а на вертикальном уровне. Жизнь несколько одинокая, но она и должна такой быть. Спаси себя – и хватит с тебя".
(видео)
И хотя Даниэла не связана никакими монашескими обетами, она очень надеется, что сможет остаться в Михново до конца своих дней. Недавно к ней в гости из Германии приезжала сестра с девятилетней племянницей. "Представьте себе, эта маленькая немка сказала маме на второй день: "Я хочу здесь жить". Она почувствовала, что тут благодать, раскрылась тут как цветок. Вот так и бывает со многими". Для тонких натур верующих, считает Даниэла, Михново – самое подходящее место.
Воскресная школа при михновской общине существует чуть больше двадцати лет. Она создавалась не столько для самой общины – почти монастырский образ жизни не предполагает постоянное проживание семей с маленькими детьми. Настоятель Скорбященского храма в Михново отец Леонид (Гайдукевич) 20 лет назад задумал школу как способ приобщить детей из окрестных деревень и их родителей к христианскому образу жизни. А заодно – и приоткрыть для мира общину, фактически закрытую в советские годы.
"Вы сейчас, как корабль, который у пристани нагружается сокровищами, которые будут питать вас всю жизнь, – один из михновских священников отец Иоанн Ковалев наставляет учеников воскресной школы. – Не забывайте, что образование – от слова "образ", так что стремитесь раскрыть образ и подобие Божие". "Будьте агнцами, а не козочками", – ласково добавляет отец Иоанн.
Начало учебного года в Михново
Новый учебный год в Михново нынче начался уже ближе к концу сентября, и неизвестно, сколько он продлится "вживую". Поэтому сразу договариваются, что с любыми признаками простуды в школу не приходить – беречь остальных. Но пока все начинается традиционно: с утра – воскресная литургия в Скорбященском храме, затем молебен в самой воскресной школе, обед и, вместо занятий, первое собрание. Обед – по-семейному: директор школы Владимир Иванович Тарханов приготовил котлеты, его супруга Исидора – борщ, а дети – сами испекли на десерт запеканку. Две старшие ученицы – две Маргариты – помогают и накрывать, и обслужить, и убрать со стола. Для них воскресная школа – фактически второй дом. Говорят, что родители их сюда привели чуть ли не в младенческом возрасте, а потому они, сколько себя помнят, помнят и воскресную школу.
Детей здесь делят на две группы: старшую и младшую. Ученики, как и положено, будут изучать Закон Божий, знакомиться с церковными праздниками и готовиться к ним: ставить спектакли и концертные номера. "Мы не просто их учим, мы тут живем единой семьей. Это школа христианской жизни, в которой и мы, и дети учимся друг у друга", – говорит Исидора (ее, в отличие от мужа, тут все называют только по имени и на "вы").
В общину не уходят, а приходят
Тархановы пришли в Михново благодаря отцу Леониду (Гайдукевичу), нынешнему настоятелю Скорбященского храма. Именно отцу Леониду пришла идея пригласить в общину офицера запаса Владимира Тарханова и его супругу Исидору – не просто сюда переехать жить, но и открыть первую в Михново воскресную школу.
"Когда мы с женой пришли жить в общину, то многие знакомые спрашивали: как так, вроде все у вас есть – хорошая квартира в старом городе, усадьба под Вильнюсом, вполне себе благополучные люди? А вы все оставляете и идете неизвестно куда… А мы даже не знали, что на это ответить. Сказать торжественно, что, мол, Господь призвал и мы откликнулись – это как-то театрально. В жизни же все гораздо проще, – рассуждает Владимир Иванович. – Понятно, что мы все действуем по Божьей воле. Но, с другой стороны, Господь действует через людей. И нас сюда привел отец Леонид. Мы с ним познакомились, когда он еще служил в храме в Рудамине. Когда мы впервые попали к нему на службу, увидели его, то поняли, что он воплощение слов "глаза – зеркало души". Его глаза буквально светились. И мы поверили сначала ему, а через него – и Господу".
"Принято считать, что в монастыри уходят неудачники. Святейший же патриарх Алексий II говорил: в монастырь не уходят, и приходят. И к нам общину, которую в какой-то степени корректно сравнить с монастырем, тоже приходят – причем и профессора, и академики, и люди с высшим образованием", – говорит сын отца Леонида, отец Георгий Гайдукевич. Он не скрывает своего восхищения Владимиром Тархановым, спасшим, по его мнению, в январе 1990-го года Вильнюс от большого кровопролития. Сам же Владимир Иванович о своей биографии и о тех исторических событиях говорит сдержанно, просит не делать из него героя.
Родителей Тарханова в 1930-е годы сослали из Смоленской губернии в Сибирь. Он сам, закончив школу, поступил на физико-технический факультет Томского политехнического университета и, недоучившись в нем, поступил в военное училище в Кемерове. Служил в Минске. Потом поступил в Военную академию в Киеве. После академии его направили в Новосибирск военным представителем (специалист, которого министерство обороны направляет на военное производство для контроля качества продукции, выпускаемой именно для нужд военного ведомства – Delfi). В той же должности он был направлен затем в Подмосковье, а в конце 1989-го года, как раз когда в Литве началось движение за независимость, в Вильнюс.
"Когда войска привлекли для подавления мирного выступления народа за независимость Литвы, я выступил с обращением к офицерам и солдатам и сказал им, что мы принимали присягу защищать страну от внешних врагов, а не выступать в роли жандарма против своего народа, и призвал их не покидать казармы. Я обратился к ним не как руководитель военного представительства, а от себя лично – как российский офицер, – вспоминает Владимир Тарханов. – А потом в программе "Время" выступила Татьяна Миткова и сказала, что, по информации Генерального штаба, в Литве такого офицера нет. Мне тут же стали звонить родственники и знакомые и спрашивать, жив ли я вообще, все ли со мной в порядке. Тогда я обратился в парламент с просьбой дать мне выступить. Меня пригласили, я вышел на трибуну, показал свое удостоверение – доказательство того, что я действительно существую и служу. Тут же меня вызвали в Генштаб. Туда уже пригласили корреспондентов, чтобы я уже при них выступил и отрекся от того, что я говорил, что до этого, дескать, я не осознавал того, что говорил. Когда я отказался говорить, начальник управления дал мне бумагу и сказал: "Садись спокойно и напиши". Я сел и написал рапорт об увольнении. На следующий же день приехала комиссия. За день я сдал все дела и был уволен".
Отец Георгий, считает, что в тот момент Владимир Иванович оказался единственным человеком в армии, обличенным высоким положением, который не испугался взять на себя ответственность и сказать, что недостойно выступать против людей: "Десантная дивизия стоит в Каунасе. Резервная танковая дивизия в Вильнюсе. Никто не знает, что делать. В умах брожение, ждут указаний. Начальник Западного округа, который находится в Риге, молчит. И когда выступил Владимир Иванович, то на его моральный выбор смогли опереться командиры всех частей. Я думаю, что благодаря его открытой позиции, множество и солдат, и гражданских людей остались живы. И за это он одним из первых в Литве был награжден Орденом Креста Витиса".
"Здесь будет школа"
Неудивительно, что выбор отца Леонида, который давно мечтал о создании в Михново воскресной школы, пал именно на Тархановых. "Батюшка долго к нам присматривался, а потом сказал: "Вокруг Михново много беспризорных детей из неблагополучных семей. Кто получится из этих детей? И всё это окружает нас. Владимир Иванович – вы офицер. Исидора – вы педагог. Давайте их притянем к себе и покажем, что есть другая жизнь", – вспоминает ту беседу Исидора, которая действительно была педагогом, но совершенно в другой области. Она преподавала в академии искусств интенсивный курс французского языка. На уговоры супругов ушло примерно полгода. Воскресная школа начала работать в 1999 году.
Под воскресную школу отец Леонид первоначально предусмотрел свою келью размером 15 квадратных метров. В этой комнатке был поставлен и первый рождественский спектакль. "В самом конце нашего первого праздника батюшка сказал: "А следующее Рождество мы будем встречать в новой школе". Мы удивились, но поверили, конечно. А он через некоторое время привел нас в здание между двумя коровниками. Оно стояло полуразрушенное – как после бомбежки. Привел и радостно сообщил: "Вот здесь у нас будет школа", – не без улыбки вспоминает Владимир Иванович тот энтузиазм отца Леонида. – Мы были в шоке, но начали делать. Делали, делали… и действительно, следующее Рождество мы встречали уже в обновленном, пусть и не до конца, здании". Ради восстановления одноэтажного с мансардой здания под школу Тархановы продали свою усадьбу под Вильнюсом и полдома в центре столицы. Строить также помогали родители учеников, да и сами ученики – жители окрестных деревень.
Сначала накорми
Среди учеников оказалось и множество детей из неблагополучных семей – именно те дети, с мыслью о которых изначально создавалась школа. Некоторые из этих детей приходили сами, других буквально подбирали на улице, третьих ездили приглашать по домам в надежде вырвать их из тяжелой домашней обстановки.
"Здесь недалеко деревня, в шести километрах. Мы узнали, что там в одной пьющей семье есть двое мальчиков и девочка, поехали к ним. Их мама, когда увидела нас, даже спрятала сына, чтобы мы его не украли, – смеется Владимир Иванович. Но в тот момент Тархановым было не до смеха. – Мы все же смогли уговорить отпустить детей к нам. А закончилось тем, что и сама мама стала самой верной помощницей в воскресной школе, даже жила у нас. Постепенно бросила пить и курить. Когда она умерла, ее отпевали у нас в храме. Она так изменилась, что батюшка во время отпевания про нее сказал: «Варвара – ты учитель жизни у нас". Перед смертью попросилась домой – "чтобы дети меня в последние дни моей жизни трезвой видели".
Начало учебного года в Михново
Владимир Иванович вспоминает, как однажды шел между Тургеляй и Михново и увидел в поле фигурку: "Сидит и что-то чертит на снегу: "Подхожу к нему: "Мальчик, ты что делаешь?". "Да так, ничего", – отвечает. А потом вдруг они у нас с братом оказались. Одному десять, другому чуть-чуть побольше. Оба пьяные. И чему удивляться, если ребенку вместо соски давали бычок, а вместо молока – алкоголь, чтобы он заснул. Одна из сестер сказала тогда Исидоре: "Смотри, твои пришли – пьяные". Исидора растерялась и побежала к батюшке: "Что с ними делать?". "А что они говорят?" – "Говорят, что есть хотят" – "Так, накормите их!" Исидора их привела, усадила, накормила. Так они в школе и остались. Потом один из братьев, стал самым послушным ребенком в нашей воскресный школе. Не успеешь фразу договорить – он уже бежит делать".
Для детей из подобных семей учеба в воскресной школе начиналась не с Закона Божьего, а с элементарных навыков. "Некоторые из этих детей даже не могли нормально есть: глотали как утки – и их рвало. Их надо было приучать нормально жевать! Потом мы с ними вместе начали готовить еду и обсуждать, что именно и из каких продуктов мы это делаем. У них стали появляться мысли, они начали рассуждать. Так что изначально весь процесс был завязан на животе, а не на душе. Потом они узнали волшебное слово "пицца". Мы нашли множество рецептов, раздали каждому по одному, Владимир Иванович накупил ингредиентов – и стали готовить, параллельно рассказывая про Италию. Наелись пиццы – мода прошла. Потом переключились на грузинскую еду и, соответственно, Грузию. И так, за вкусной домашней едой и разговорами о разных культурах, постепенно расширяли представление этих детей о мире. Отец Иоанн даже надо мной посмеивался: "Что ты тут в школе ресторан открыла!"".
Объяснить, повторить и показать пример
Владимир Иванович подчеркивает, что для них с супругой было принципиально важно, чтобы в школе было ощущение семьи. Окормляли не только детей, но и родителей: вместе строили, вместе приводили в порядок огород. Одно время, по его словам, в здании школы проживало несколько семей: "У нас такие урожаи были, что мы мешками раздавали! А ход работ и обучение ненавязчиво шло. Наша "программа обучения" складывалась естественным образом: утро начинается с молитвы, потом зарядка, потом на родник батюшки Понтия, потом завтрак, занятия и все своим чередом, как в семье. У нас было твердое понимание, что все идет из семьи. И если нет порядка в семье, то никакая школа ничего не добьется. А уклад был полезен и для детей, и для родителей".
"Воскресная школа дает навыки жизни, – дополняет его Исидора. – Привить навыки – это значит действовать последовательно. Я – педагог, дочь военного, Владимир – военный, поэтому мы к этой последовательности были подготовлены. Мы строго были воспитаны в детстве, хотя росли тоже в непростых условиях: я – на Дальнем Востоке, Владимир – в Сибири. Чтобы привить навыки, нужно не только объяснить и повторить, но и самим показать пример. Если мы им говорим, что утром надо встать на зарядку, то попробуй сам не встать. Призываешь обливаться холодной водой – попробуй сам этого не сделать!".
20-летняя история михновской воскресной школы бережно хранится в любительских фотографиях, разложенных по двум толстым альбомам. Здесь и снимки еще недостроенной воскресной школы, и фотографии, на которых запечатлены спектакли и танцевальные номера, и снимки, сделанные во время летних лагерей. Тархановы говорят, что в этих лагерях они как бы возрождали свое детство. Первые лагеря проводились тут же в Гаю.
Сергей, который переехал в общину из Беларуси в 1998-м году, стал активно помогать Тархановым в их начинаниях. Он рассказывает, что в начале 2000-х лагеря собирали по 60 человек, приходилось даже спать на столах и в коридорах. "В 2004 – 2005 году мы решили устроить лагерь под Яшюнами – в войсковых палатках, с готовкой на костре. Там можно было легко обустроить полноценный двухнедельный лагерь – лес сухой, проточная чистая вода, место идеальное. Родители не просто сдавали нам детей – они оставалась сами, да и еще и младших детей привозили. А были и те, кому тогда было под 18. Сегодня они уже и сами стали диаконами и священниками", – говорит Сергей. Следующей идеей, воплощенной также вместе, стал сплав на плотах по рекам Мяркис - Неман. Каждый год участники проплывали определенный отрезок, а на следующий год стартовали с места прошлогоднего финиша.
Бывших учеников не бывает
"Смотришь на эти фотографии и думаешь, какое же хорошее детство у нас было, – восклицает Артур Бабаян, в крещении Андрей. В воскресную школу в Михново он попал в шестилетнем возрасте – вместе со старшими братом и сестрой и мамой Татьяной Николаевной, учительницей русского языка и литературы, которую тоже пригласили преподавать в Михново. Сейчас Артур учится в магистратуре по специальности "Мехатроника и робототехника" и по возможности старается в воскресенье приезжать на службу в Скорбященский храм и заходить в гости в воскресную школу, где по-прежнему преподает его мама.
"А с 2012 года я стал михновским Дедом Морозом. Однажды мы даже придумали натянуть трос. Я заказал из Украины красивый костюм и спустился в нем почти "с неба". Эффект был невероятный! – рассказывает Артур. – Но поскольку в прошлом году я был сильно занят с учебой, то пришлось уступить свою роль Йонасу. Ему 13, и он высокий и худой. Так что Дед мороз у нас и был-то не старый, а сейчас и вовсе помолодел".
Другая выпускница Ольга в этом году привела в воскресную школу на учебу свою старшую дочь, которой исполнилось пять лет. А дома, говорит, в деревне Михново, подрастают еще двое будущих учеников. Еще у одной мамы, Агаты, в школе, наоборот, доучивается младший сын: "У мужа родители живут здесь, в Тургеляй, а мы в Михновском храме венчались. Сначала жили в Вильнюсе и каждое воскресенье приезжали сюда с детьми. У нас трое мальчиков, и они все здесь выросли. А потом переселились под Рудамину – и ездить стало еще ближе. Так что Михново – это наш приход!".
И к этому тоже – через приход и воскресную школу сделать православную общину, фактически закрытую в позднесоветские годы, более открытой для мира – стремился отец Леонид, создавая воскресную школу в Михново.
За окном – солнечное, но прохладное осеннее утро. А в михновской просфорне – натоплено и уютно пахнет тестом. Помещение – как маленькая квартирка в длинной одноэтажной хозяйственной постройке. В одной комнате – обычная кухня, а в другой – все оборудовано для выпечки специального богослужебного хлеба.
"Это мой скромный уютный уголок. Раздевайтесь, а то у меня тут жарко. Если тесто в холоде, оно совсем по-другому себя ведет. Везде пишут, что в помещении должно быть 25 градусов", – встречает корресподента Delfi просфорница Галина.
Хлеб, который приносят в дар
Просфора – важный элемент Литургии. Это хлеб, который сначала используется на Проскомидии (момент приношения жертвы – в Новом Завете бескровной) для поминания живых и мёртвых, а затем для таинства Евхаристии (православные причащаются хлебом и вином, которые символизируют Тело и Кровь Христа). Недаром, главная просфора из пяти, необходимых для совершения Литургии, называется Агнцем. Собственно, в переводе с греческого, просфора – это то, что приносится, дар. Первые просфоры были обыкновенным хлебом, но со временем для удобства их стали выпекать в Церкви.
Служебные просфоры гораздо крупнее тех, что продаются за свечным ящиком или раздаются после службы в храме. Поскольку производство трудоемкое, Галина в разные дни печет разные просфоры. Агнцев она пекла в другой день, а сегодня ей предстоит сделать целый противень маленьких просфор и 12 служебных просфор – по четыре (в дополнение к Агнцу) на одну Литургию: три "крестика" и одна "Божья Матерь", как называет их Галина. Название отражает рисунок на верхней части просфоры: либо крест с буквами IC/ХС сверху перекладины, НИ/КА – под ней (что означает соответственно Иисус Христос и "победа", а вместе "Иисус Христос побеждает"), либо изображение Богородицы. И даже то, что просфора делается специально из двух частей, несет в себе особый смысл: это хлеб земной и небесный, то есть два начала – Божественное и человеческое.
Мука, вода, дрожжи и соль
Опару Галина ставит накануне вечером. А утром уже замешивается тесто. Состав, на первый взгляд, самый обыкновенный: мука, вода, дрожжи и соль. Но не все так просто. Во-первых, все ингредиенты в богослужебном хлебе тоже имеют символическое значение. "Мука, перемолотая из зерен множества колосьев, означает как человечество в целом, так и человеческое естество, состоящие из разных элементов природы, – объясняет Галина. – Вода – а я просфоры полностью делаю на святой воде – символизирует Божию благодать. Дрожжи же – животворящую силу Cвятого Духа. Соль – душа". А во-вторых, качество ингредиентов тоже очень важно и влияет на процесс изготовления и на вкус просфор.
"В нашей, михновской, муке нет столько клейковины, она слабовата, только на булки годится. Поэтому мы покупаем литовскую муку высшего сорта. А дрожжи я использую из Латвии, они спокойнее подходят. А наши – литовские – очень уж стремительные. А раньше нам из Беларуси привозили Ошмянские дрожжи, у них тоже характер более степенный", – делится секретами сестра Галина.
"А вода в Михново своя – из артезианских скважин. И все вместе это и дает вкус нашим просфорам, – дополняет сестра Нина. – А, бывает, приходится в другом храме причащаться, и сразу чувствуешь – просфора другая на вкус, не наша".
Важен не только вкус, но и то, насколько плотным получается тесто. Просфора с рыхлой мякотью, нарезанная для причастия, рискует развалиться в вине. А этого не должно произойти – частички должны напитаться вином и при этом не потерять форму.
Покровители и помощники
Утро у Галины начинается рано – в 5 утра. "Прихожу сюда в свой светлый уголочек и первым делом помолюсь, и только потом приступаю к тесту", – Галина показывает свой красный угол. В нем разные иконы, но в центре образ преподобных Никодима и Спиридона, печерских просфорников. Согласно их житию, блаженный Спиридон поступил в Киево-Печерскую Лавру в 1139 году, и настоятель обители доверил ему приготовление просфор. Монах Никодим стал его подвижником, и они вместе тридцать лет занимались изготовлением просфор.
"Это мои покровители и помощники в трудах, – Галина показывает еще один образ святых, выполненный в виде гравюры на керамической плитке. – Видите, у них один раз загорелась печка, и святой Спиридон смог потушить огонь своей мантией. А вот тут в углу у печки сидит кот – их верный помощник".
Этот образ Галине привезли в подарок из Серафимо-Дивеевского монастыря, расположенного в Нижегородской области. Но удивительным образом с этой обителью Галину связывает не только икона просфорников. Галина перебралась на постоянное проживание в общину в 2008 году, а до этого только время от времени приезжала из подмосковного Ногинска в Литву – навестить отца Леонида (Гайдукевича), служившего долгое время в известном московском храме св. Николая в Хамовниках. В общине она стала помогать старице-просфорнице, которая ей постепенно передала свое умение.
"Та сестра, что пекла до Галины, с детства была связана с женским монастырем в Дивеево, – рассказывает другая сестра Нина. – Семья туда часто ездила. А после того, как советская власть закрыла монастырь в 1927 году, в их деревне приютили изгнанных из оттуда матушек. Ухаживая за сестрами, помогая им, она выучилась печь просфоры так, как это было заведено в Дивеево".
"Им Серафим Саровский, основатель этой женской обители, говорил: "К просфорам надо очень внимательно относиться. Ведь каждая просфора идет на Божественную литургию"", – вспоминает наставления своей учительницы Галина и интонационно подчеркивает последние слова. Да и она сама старается во время приготовления просфор на посторонние разговоры не отвлекаться: "Все надо делать сосредоточено, с молитвой. Все внимание на тесто, надо думать о том, что эти просфоры идут на Божественную Литургию! Это же хлеб небесный!"
Технология меняется, а рецептура остается
По словам Галины, учившая ее печь просфоры старица предпочитала все делать своими руками: "Она эти машинки не признавала. Тесто раскатывала только скалками, да руками". Но сегодня в Михново не отказываются от использования техники, где она может помочь сэкономить время и силы. Технология меняется, а рецептура остается. Около девяти утра Галина прокручивает подошедшее тесто в тестомесе, потом тщательно разминает его руками, а затем несколько раз пропускает через валики раскаточной машинки. На выходе получаются ровные, плотные слои теста, в которых уже не должно остаться лишнего воздуха. Эти слои Галина нарезает квадратами, из которых потом получаются нижние части просфор. Из отдельного пласта она позже нарежет и верхние части просфор, на которые ставится печать. И на каждом этапе Галина все прячет в чистые целлофановые пакеты – чтобы тесто не успело подсохнуть.
Когда все квадраты нарезаны, Галина начинает придавать им форму. Заготовка должна получиться круглой – в знак вечности Христа и того, что человек сотворен для вечной жизни.
Пока они подходят под целлофаном, Галина вырезает круглыми "шляпки" и ставит на них печати – "крестики" и "Божью Матерь". Печать с крестом старинная, тяжелая, сделана из металла. Божья Матерь – современная, пластмассовая.
Как только низы и верхи готовы, их нужно аккуратно соединить. Галина прокалывает иглой нижние кругляши – чтобы из них вышел углекислый газ, который позднее, в печи, может испортить форму просфоры. Затем она наливает в специальную розетку воду комнатной температуры, и, аккуратно смазывая этой водой, как клеем, обе части, соединяет их между собой. И, напоследок, вновь прокалывает иглой каждую просфору, чтобы не потрескались и "шляпки".
(видео с подносом)
Теперь заготовки надо отправить на расстойку. Это занимает минут 40-45 минут. Под расстойку просфор у Галины сооружен специальный шкаф – колонка с полками, в которой стенки отделаны утеплителем. В нем же установлен маленький радиатор, который подогревает температуру внутри шкафа до нужного уровня.
Пока служебные просфоры подходят, Галина лепит просфоры поменьше. Но постоянно проверяет, как ведут себя большие просфоры в расстоечном шкафу. "Тесто – живое существо и непредсказуемое. Каждый раз смотришь, как оно себя ведет, и действуешь, как подсказывает Ангел-хранитель. Как вижу, что просфоры стали помягче, включаю духовку и ставлю на выпечку, – объясняет Галина и показывает две встраиваемые духовки. Но здесь они никуда не встроены, а поставлены так, чтобы Галине было удобно наблюдать, как они выпекаются. – И к плите тоже надо приспособиться. В более новой, например, у меня уходит 40 минут при температуре 200 градусов". А пока просфоры пекутся, Галина подбирает все оставшиеся обрезки теста, добавляет к ним подслащенную воду и делает большой белый хлеб. Он получается уже не такой плотный, как просфоры, и идет на общий стол.
Но даже когда золотистые просфоры вылезают из духовки, процесс их изготовления все еще далек до завершения. У одного из окон просфорни у Галины оборудован настоящий пеленальный столик, на котором заготовлено несколько слоев тонких байковых одеял и целлофана. В них, сразу после духовки, Галина аккуратно заворачивает просфоры:
"Утепляем их – и на отдых, примерно на час. Тесто устает от того, что его постоянно мучают. А после отдыха достаю, даю еще остыть, раскладываю по пакетикам и кладу в шкаф до утра". Окончательно просфоры остынут только к утру следующего дня. И только после этого Галина их убирает в холодильник, где они дожидаются ближайшей Литургии, чтобы стать той Бескровной Жертвой, которую принесет священник Богу.
фото: Наталья Фролова
Просмотров: 4413