Златоустовские Чтения

 Любовь (воля, образ Бога Отца) сама по себе есть крест и скорбь, она — жизнь и дает ее. Люди не ценят ее. Разум (образ Бога Сына) творит и действует силою любви.Ему нужны подвиг и труд. Его слова ценят, но обращают его на землю. Чувство (сердце, образ Духа Святого) сохраняет, благоустрояет и благоукрашает жизнь и есть радость ее. Оно терпит стеснение от присутствия зла и греха, и в этом его подвиг и крест. Люди желают его, но почти не понимают его.

Переходя от этой основополагающей мысли всего наследия о. Понтия к заявленной нами теме о трех апостолах и трех святителях в качестве некоей оговорки на будущее, приведем еще одну его цитату. Она опирается на богослужебный текст. Внимание к этим текстам весьма характерно для батюшки, имевшего в михновской библиотеке лишь Священное Писание и богослужебные книги, и, возможно, лишенного книг святоотеческих, что отразилось на его Духовном дневнике и схолиях, практически не содержащих цитат из святых отцов 

Образ Отца есть Сын, образ Сына есть Дух. Потому кто пребывает в Духе Христовом (отсюда Дух Святый и Божий оказывается Христовым), в том зрится и Отец и Сын. Минея месячная, январь, день 1, утреня, канон 2-й св. Василия Великого, песнь 7, тропарь 1: «Образ Отца Сын, и Сына Дух есть. Ты же Духа, о Василие, нескверненно зерцало, дом же всея Троицы»

Следствием услышанного ныне напрашивается ранняя оговорка: образы и параллели тройческого бого- и мироощущения Батюшки, в том числе по отношению к трем апостолам (Петру, Павлу, Иоанну Богослову) и трем святителям (Иоанну Златоусту, Василию Великому, Григорию Богослову) - не абсолютны, они переплетаются порой, хотя и основные тенденции наблюдаются достаточно ясно. Рамки нашего доклада позволяют лишь на этих тенденциях о. Понтия остановиться, а погружение в аскетические нюансы его учения в таком апостольско-святительском контексте, так сказать «глубины Духа изыскание» - оставим будущим исследователям, из коих, по молитвам Батюшки, и сами надеемся не отпасть. И еще одна оговорка. На последних, проведенных в этих стенах, Восьмых Международных Рупышевских Чтениях, часто звучали ссылки на поистине потрясающие планы проповедей Батюшки в последние 4 года его жизни.

Их общий принцип также троичен и прост: 1. Вхождение в тему, 2. Раскрытие темы, 3. Выводы для практической жизни.

   По этому принципу и мы построим цитаты из письменного наследия Батюшки в отношении упомянутых трех апостолов и трех святителей. Итак, по о. Понтию:

1. Апостол Петр — апостол любви и ревности. Апостол Павел — апостол разума и правды. Апостол Иоанн Богослов — апостол святости и чистоты. Поэтому второй и объявился, когда правда Божия во Иисусе Христе стала уже совершившимся делом. Потому и писаний его много, что эту правду верующим нужно было раскрывать. Для любви же, как у апостола Петра, эта правда проста. Потому и у апостола Иоанна Богослова писания возвышенны, а он был близок к Божией Матери и Иисусу Христу. Только любовь может нести такое искушение, как папство. Правда же, как у апостола Павла, всегда предупредит его или не согласится с ним. А святость, как у Иоанна Богослова, чужда их.

2. О плодах апостольской благодати мы услышали. Теперь – раскрытие темы. Нам важно знать путь, как сего достигнуть. Ответ находим в следующей мысли: 

Апостол Петр до сошествия на него Святого Духа имел горячую любовь и ревность ко Христу, но она не устояла при искушении (его отречение). Апостол Павел до своего обращения ко Христу имел ревность по Боге, но не по разуму (по   правде ветхозаветной, человеческой). По сошествии Святого Духа любовь апостола Петра стала мужественна, вышеестественна. Апостолу же Павлу, дабы произошло изменение его мысли и дабы человеческая правда потеряла над ним силу, понадобилось сильное воздействие на него, а потом болезнь (слепота). По крещении же его он стал жить правдой Божией, Христовой 

       Что же добавить здесь об Иоанне Богослове? Как видит о. Понтий его путь к совершенству? А он его как бы и не видит, он просто благоговейно свидетельствует:

   Если преподобные достигали не только победы над страстями, но и господства над самым естеством, то более совершенное состояние заключается в том, чтобы естество ввести в жизнь духа,    в которой, сохраняя полноту своей жизни, оно становится и его совершенным орудием. Но полнота эта уже не животная, но тонкая, духовная. Таково было естество Божией Матери, Иоанна             Богослова. Такой жизнью может жить только чистое или очищенное естество, к чему приводят болезни тела, как это видно на примере преподобного Пимена Многоболезненного Киево-Печерского и   Серафима Саровского.

3. Какой же вывод для себя из апостольских образов делает Батюшка. Находим в Духовном дневнике запись:

Господь привлек меня к Себе любовью, как апостола Петра. Открыл Себя и Отца Своего мне Святым Духом. У меня потому и сродство с этим апостолом. У разновидных по духу мы учимся (апостол Павел) или обогащаемся в духовной жизни (апостол Иоанн Богослов). К однородным — тянемся, особенно слабый к сильному.

В контексте всего вышеуслышанного – вывод вполне конкретный для души внимательной. Вот он в другой цитате:

Даруй мне, Господи, плач о грехах, яко же даровал еси его апостолу Петру; даруй мне быть выше естества и страстей, якоже даровал еси сие ему

Теперь, в качестве перехода к образам святителей, воспользуемся весьма понятной цитатой, объединяющей их с апостолами (заметим, построенной по тому же вышеупомянутому проповедническому принципу):

Получение образования классического (в гимназии и Духовной семинарии), а потом высшего есть знак господства разума или силы духа над образованностью: но над ней можно господствовать не только разумом, но и духом, нравственно. Примеры первого: апостол Павел, свв. Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и др.; второго: Божия Матерь, апостол Петр, св. Серафим Саровский и т. д. Первое может и не соединяться со вторым, тогда как второе не нуждается в первом. Посему имеющий первое [разум], должен для спасения прийти ко второму [силе духа], а второй [сильный духом] получает свободу суждения и действия относительно первого по мере разумения его. Итак, держись второго, а относительно первого положись на волю Божию. Для немощи человеческой то и другое одновременно недостижимо.

И ныне суждение о. Понтия о трех святителях предварим очевидно сходным его видением Промысла над миром Пресвятой Троицы:

Мудрость, сила (Сына Божиего) все прощает, но не согласуется с безумием и плотским разумением, святость все покрывает (Святый Дух), но противится гордости и непослушанию. Любовь (Бог Отец) всё терпит, но дает себя приемлющим Ее

1. О святителях же вводная, основополагающая мысль следующая:

Любовь вносит жизнь, во время которой и страдает, но особенно прославляется по смерти (св. Иоанн Златоуст). Премудрость сильна и управляет жизнью, во время которой более славна, нежели по смерти (св. Василий Великий). Чистота почитается и при жизни, и по смерти, но слава ее всегда скромна (Св. Григорий Богослов)

2. Далее в Дневнике Батюшки находим антитезу, объединяющую святителей:

Одно дело — иметь ум открытым для зрения Божественной истины непосредственно; иное дело — просто принимать ее, лишь познавая проявления ее в твари, особенно разумной. Первое есть восхищение ума в высшее состояние, второе есть лишь распространение ума в познании этого состояния. Первое — состояние святых, например преподобного Сергия Радонежского и Серафима Саровского, последнее — состояние рядовых епископов. Посему первые выше последних в духовной жизни и Царстве Небесном. Об особенных епископах, например Василии Великом, Григории Богослове, Иоанне Златоустом, Николае Чудотворце и подобных им, конечно, этого сказать нельзя. 

        Также ко дню общей памяти святителей в 1927 году Батюшка составляет план проповеди, синтезирующий их опыт и весь исторический опыт Церкви:

Когда наступает вечный блаженный покой святых душ, то связанность оставляет их, ибо [в них] нет места греху и сатане. Нет человека без греха, нет без связанности, хотя бы временной (апостол Павел). Причина болезни — грех. Сатана связывает человека чрез грех своим духом, ибо он есть зло и разрушение. Связанность может быть: 1) душевная (Навуходоносор: безумие, сон духа), 2) телесная — болезни (ап. Тимофей, Иоанн Златоуст, Пимен Многострадальный, о. Иоанн Кронштадтский, о.о. Амвросий и Иосиф Оптинские). От связанности можно освободиться или чрез хранение чистоты сердца и терпение, или чрез смерть при непонимании. Не нужно смущаться ни своими, ни ближних болезнями, а кто здоров, тому нужно следить за правильным состоянием своей души и сердца, чтобы они были преданны Господу, ибо здоровье телесное не показатель такого же здоровья и душевного. Если же кто отличается постоянным здоровьем, то пусть опасается, не оставляет ли его Господь во власть диаволу в его плотской жизни по причине противления его истине. (Конспективный план поучения, сказанного в Мереч-Михновском, в усыпальнице.) 30.I.1927 г. – память 3х святителей.

      Здесь же отметим, что поминая за упокой в своем удивительном личном синодике многих, имевших отношение к славе святых, о.Понтий записывает на 30.1(12.2) Иоанна Эвхаитского как свидетеля общего явления равновеликих пред Богом 3-х святителей и автора службы им.

3. Наконец вывод, обращенный к практической жизни, читаем в письме Батюшки своему ученику, сподвижнику и в какой-то мере преемнику в Михновской общине, о. Павлу Томашевскому:

       Судить о других людях по своим личным опыту и переживаниям ошибочно. У каждого человека своя психика, что мы очевидно видим на примере святых. Так, например, что Григорий Богослов побеждает кротко тихостью, то Златоуст побеждает прямым преследованием, а Василий Великий мужественным противодействием. Свои отношения к людям мы определяем сами, и какими мы их создаем, то же получаем и в ответ: Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Мф. 7, 12). Что для наших сердца и души по духу мучительно, то и есть зло, ибо добро радостно, легко и мирно: возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко (Мф. 11, 29 и 30).

   Надо сказать (сегодня это особенно прозвучит!), что Михново держится по примеру Батюшки, тихого пути Григория Богослова. Чрезвычайно много вложил о. Понтий в духовное воспитание сестер Корецких, которых (еще один троичный образ) он называл соответственно Анастасию – орлом, Марию – ласточкой, Варвару – голубкой. Анастасия Николаевна, действительно, по Златоустову подобию, и в дальнейшем, с орлиной мощью, со строгостью и прозорливостью вела центральную, наиболее многочисленную михновскую часть общины. Мария Николаевна, по подобию Кесарийского святителя, мужественно выстояла, всех посещая, яко ластовица, всем соскорбя, сохранила общину в годы войны. Однако до духу, конечно, Батюшке была особенно близка Варвара Николаевна. На ее участке Гай расположилась и келья о. Понтия, она и оставила нам его жизнеописание. Ее власть, по воспоминаниям очевидцев, была властью тихого духа, она (вновь процитируем уже слышанное) терпела стеснение от присутствия зла и греха, и в этом ее подвиг и крест.

      И последнее, можно сказать, личное. Очень хотелось бы, чтобы огонь благодати Божией, пронесенный отцом Понтием через всю его жизнь в костях, сохраненный благоговейно верными в его наследии, возгорелся хотя бы в тех, кто успел его оценить, хотя, с горечью прибавлю, не нашел отклика даже в меру сил. Так помышляя, нашел я ответ у самого Батюшки, в отличие от нас, откликающегося всегда. Ниже его комментарий на повествование Евангелия от Матфея о Гефсиманских борениях Господа Иисуса Христа.

           Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. Так и у всякого чистого сердцем христианина душа предчувствует радость или страдание.  И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. Это была связанность духа естеством. И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Таково снисхождение Христа к немощи человеческой: Он не разбудил учеников.