Мартиролог в красках

Введение.

В течение последних двух лет, как заметил внимательный читатель, «Календарь» публикует фотографии росписей храма Живоначальной Троицы в Горетове. Публикации эти, как и сами росписи, совершались поэтапно. Ныне, когда работа художников подошла к концу, пришло время представить ее в возможной для письменного слова полноте. Настоящая статья-обзор – первая попытка такого представления. Благодаря Подателя всех благ Бога и покровителя храма – священномученика Михаила Маркова, - приступим… Но прежде поименуем и поблагодарим тех, кто молитвами, трудами умножил богоданный свой талант живописателя – на радость горетовцам и всем гостям и друзьям нашим. Во главе бригады неизменно был Андрей Патраков и с ним – соработники: Ольга Ширшова, Александр Кузьмин, Павел Арефьев, Геннадий Доминьяк, Алексей Егоров, Анна Михайлина. Много было и тех, кто поддерживал, чем мог, художников. Здесь хотелось бы первым – вне сравнения - назвать имя благодетеля, взявшего на себя материальную ответственность за весь проект… Но, как часто бывает: заслуживающий большей похвалы не желает оглашать своего имени. Итак:

История. Начало. Алтарь.

2013 год подходит к концу... Завершаются работы по реставрации Троицкого храма. Некогда рассыпавшиеся стены четверика укреплены бетоном, пристроены и отделаны «лепестки», вставлены новые окна. Смотришь на массивные – и более двух метров толщиной - стены - думаешь: расписать бы! Но таких уж солидных средств не предвидится, скорее стоит иная задача: скромно и достойно оформить интерьер храма: крашеные белые стены под стать недорогому камню на полу, а иконостас – без написанных икон – расписной: так хватит, возможно, средств и алтарь расписать: его поверхность самая малая по площади из четырех «лепестков». На этот план заручились поддержкой благодетеля и начали, благословясь. На горнем месте – «литургия святителей»; сверху, в конхе – Троица Живоначальная; над окнами по бокам – божественные песнописцы – плача и радости: Андрей Критский и Иоанн Дамаскин; дальше – к западным углам алтаря – их преемники на Руси новой – святители Тихон и Афанасий Сахаров; святители – и в самих углах – покровители храма – Николай Мирликийский и Московский Петр. На западной стене алтаря: сверху - Божия Матерь в окружении Архангелов; ниже - Спас Нерукотворный с поясными святыми по сторонам: к северу – мужи праведные: Иоанн Кронштадтский, Алексий и Сергий Мечевы; к югу – жены-мученицы: Великая Матушка Елисавета и София с дочерьми: Верой, Надеждой и Любовию. А в северном и южном углах западной стены - тоже покровители храма -мученики: новый - Михаил и древняя – Ирина. Нельзя было удержаться и не расписать глубокие стены алтарной преграды. И тогда уже решили: храм, в котором служил новомученик, - им, новомученикам, - должен быть посвящен, их образам должно и на иконах здесь быть и в росписях. Так возникла мысль о святых в створах царских и боковых врат: епископы – в центре, священники - с севера, монахи и миряне – с юга. Особо сказать можно о свитках, вложенных в руки святым с их подлинными текстами. Возлюбленный дух свободы нашего отца-настоятеля подсказал так слова из творений Григория Богослова - для образа сего святителя справа от горнего места: «Христос – разоритель буквы, совершитель Духа».

Наступил праздник Благовещения 2014 года… Радуясь духом и благодаря Господа, ждем в гости упомянутого в начале благодетеля нашего. Он приезжает и дивится, и – от избытка сердца глаголют уста: «Расписывайте все!» Благая нам воистину весть! И как отозваться? «Благословите!»

 История. Продолжение. Притвор.

От неожиданности новой задачи и – конечно – пока еще полной неясности в отношении принципиальной концепции всей росписи, начинаем с притвора. Там, по крайней мере, все ясно с западной стеной: она вместе с конхой дает приличное место традиционной росписи Страшного суда. И тут же возникает идея крупного(как и в алтаре) плана всех изображений: в частности, и двунадесятых праздников. И таким образом, в притвор выносим пять Богородичных праздников. Надо сказать, что к тому времени была уже установлена кованая лестница на клиросный балкон – именно от правой части восточной стены притвора. Соответственно, и проем стены портил, казалось, план изображения центрального праздника Богородицы – Благовещения, которому первоначально думали выделить свод вверху. Но Андрею-живописцу приходит в голову счастливая мысль: изобразить на этом господствующем месте, - Успение (все-таки, мы с мышкинским приходом – одно целое, а в Мышкине Успение – главный праздник). Так и малое по площади место в правой части стены как раз подойдет для малофигурной композиции Благовещения. А как же Успение – да с дверью почти в середине? И вот идея живописца: левее в горнице – одр Богоматери, рядом с ним – первейшие апостолы: Петр, Иоанн, Павел. Над одром – Спаситель с младенцем-душой Пречистой. А справа, у двери – как бы не дерзающие приблизиться остальные апостолы. Но и в нижней части стены четыре праздника оказались ровно на своем месте: так, например, Введение и Сретение точно и нас вводят в храм, где в арке из притвора в центральную часть (им и должно там быть!) расположились равноапостольные миссионеры: более ранние – Нина Грузинская и Григорий Армянский – и за ними – позднейшие: Кирилл с Мефодием и Владимир с Ольгой. А на западной стене храма и в конхе западного лепестка, по традиции, изображен Страшный суд: Господь Иисус во славе и святые апостолы с Ним. Под престолом здесь – рука Божия, содержащая души праведников. А внизу, над самым выходом из храма – суд над душой праведной. Добра у нее – лишь на один свиток ангельский, а грехов – на четыре бесовских… Но к тому единственному свитку прибавляется милость Божия, снисходящая к смирению души, обращенной к памяти о недостоинстве своем. Так побеждает любовь Бога кающихся – это и нам, грешным, надежда несомненная. В левой же «адской» части картины Суда – отрезвляющий ум образ «чрева преисподней», куда уносит ересиархов и иных нераскаянных богопротивников геенна огненная: здесь и некто в буденовке – ясное указание на близкое нам время. В правой же «райской» части – лоно праведников: чистые души в богоотеческих недрах Авраама, Исаака и Иакова и благоразумный разбойник с крестом. Западный лепесток таким образом довольно быстро – за неполных 3 месяца – был завершен. Впереди предстоял живописцам труднейший по композиции.

Северный придел.

Именно здесь планировалось устроить алтарь в честь священномученика Михаила Маркова и всех новомучеников и исповедников. До иконостаса тогда было еще далеко, а общехрамовый крупный план росписей не давал возможности изобразить многих новомучеников, без которых, казалось, и краткая духовная история их эпохи выглядит одним большим пробелом. Нужна была принципиальная идея росписи всего храма, важно было уже тогда представить, что со временем будет изображено и в центральной части, и в южном лепестке. Так возникла концепция трех Великих Дней: север – Великая Пятница – Пасха распятия, центр – Великая Суббота – Пасха погребения (вхождение в Царство), юг – Пасха Светлого Воскресения. Как оказалось впоследствии, такой подход вполне согласуется с оформлением интерьеров древнейших храмов и с подробно разработанной видным христианским искусствоведом А.М.Лидовым идеей «иеротопии» - священного пространства храма в целом и его частей. Так в своде северного – Страстного –придела появился образ крестного пути Спасителя(от суда Пилата – до восшествия на Крест). А ниже – на южной стене придела - история судеб новомучеников, как бы повторяющая путь страданий Христовых. На северной же стене и в конхе лепестка – смертные страдания Самого Спасителя (они были изображены в алтарной части) и Его последователей – новомучеников. Потому на южной стене придела мы видим судебно-тюремную историю мучеников ХХ века, их испытания жизнью, а с противоположной стороны – испытания смертью: расстрелы, погружение под лед, сожжения, распятие на царских вратах, погребения заживо. И всех от востока-неба-алтаря объемлет Спаситель с Креста, и от севера-земли-храма благословляет святой Патриарх Тихон: «Чадца! Зову вы с собою на страдания и смерть за Христа». Уже в конце работы над росписью северного придела возник вопрос об образе в южной части алтаря (для северной избрали Архангела Михаила – покровителя священномученика Михаила Маркова). Как раз проводилась тогда праздничная служба в память Усекновения главы Предтечи. И именно в этот день стало очевидно, что образ Иоанна Крестителя - величайшего из рожденных женами подвижника и мученика - обязательно должен быть в алтарной части придела страданий. В трех арках, соединяющих северный придел с центральной частью храма, тоже изображены страдания… В северо-восточной арке - ветхозаветные(Авель, Исаия) и новозаветные праведники (Вифлеемские младенцы, Захария); в северной – ссылка и смерть в лагере священномученика Михаила; с северо-западной стороны – молитва митр.Иосифа Чернова и мученичество святого Вукашина Сербского. Надо сказать, что не только русских новых страдальцев мы решили изобразить в росписях храма. Жестокий 20-й век явил сонмы мучеников и в иных Поместных Церквях: Сербской, Грузинской, например. Здесь же, в северном приделе, видим погибшего в Освенциме грузинского архимандрита Григола Перадзе, вшедшего добровольно за другого узника в газовую камеру.

И - после завершения росписей в северной части храма (а они дались живописцам намного труднее алтаря и западного лепестка) - стало ясно, что и иконостас и немногочисленные иконы придела должны соответствовать основной – страдательной теме росписей. Так появилось здесь Распятие (по образу годеновского), исполненное пензенскими мастерами, как и образы апостола Андрея на кресте и побиения первомученика Стефана органично вошли в этот придел. Последние иконы были выполнены грузинским живописцем Зурабом Модебадзе и грузинскими же резчиками под руководством Георгия Нодадзе – уже после установки ими же сотворенного малого иконостаса в мученический придел. Подлинную же полноту внесла сюда драгоценная нам икона-мученица (простреленная и исцарапанная богоборцами) – большой образ грозного пророка Илии, чудом сохранившийся. Страдали не только ведь люди, но и иконы и храмы, и вся земля наша …

Центральная часть храма.

Четверик, сохранившийся от разрушенного некогда храма, после реконструкции всего здания, опять оказался в центре. Его богатый архитектурными деталями трехсветный объем не слишком укладывался в традиционные концепции росписей. Соответственно, нам предстояло сочинять новое с безусловной опорой на традицию. Уже написанные праздники и образы святых подсказывали дальнейший путь. В притворе – пять Богородичных праздников: и в центре Троицкого храма должны присутствовать праздники Господские. И вот созрел план: классический образ Спаса Вседержителя в куполе, ниже – архангельский ряд, затем – праотеческий с Авраамовым гостеприимством на господствующей восточной стене. А ниже – крупным планом – четыре праздника, являщие тайну Пресвятой Троицы: Сошествие Святого Духа на апостолов (с восточной стороны), далее – по кругу против часовой стрелки и, одновременно, - по хронологии: Крещение(север), Преображение(запад) и Вознесение(юг). Восьмерик третьего яруса соединяется с четвериком второго изящными архитектурными деталями, которые хотелось и подчеркнуть, решив в то же время вопрос об образах евангелистов, обычно воцаряющихся на парусах, а в нашем храме парусов-то и нет. Пришлось дерзнуть на новое (впрочем, вполне в духе традиции): в углах поместить избранных пророков( в медальонах), чуть ниже – символы евангелистов и свитки с началами четырех Евангелий. Сами же евангелисты изображаются на северной и южной стенах соответственно в соседстве со своими толкователями-святителями. Последние таким образом располагаются на восточной и западной стенах. Идея эта навеяна известным образом Иоанна Златоуста, толкующего Павловы послания в соседстве с самим апостолом, как бы невидимо присутствующим и шепчущим святителю на ухо, открывающему ему смыслы писаний своих. Так появились в наших росписях образы выдающихся толкователей Евангелия - четырех святителей Григориев – Нисского, Шлиссельбургского, Паламы и Богослова. У каждого из них в руках – свиток с собственным толкованием. С образом Григория Богослова получилось удивительно. Он располагался между Вознесением Господним и Сошествием Духа. Оказалось, в знаменитом пятом Слове святителя о Святом Духе читаем буквально следующее: « Возносится Христос и Дух преемствует»… Где, как не между названными праздниками быть образу Богослова Григория с этими словами на свитке?!

Но внимательный читатель не забыл, конечно, и о другой важнейшей теме, которая, по плану нашему, должна быть отражена в центральной части храма. Это новомученики, восходящие в Царство Божие. Это их следование Христу, побеждающему смерть, это – их благословенная суббота. Помню, как одну знакомую художницу уговаривал посетить в Италии Равенну – столицу мозаики. Побывав там, художница поделилась впечатлением: «Уже можно больше нигде ничего не смотреть». Вспоминаю это в связи с нашими росписями центральной части – и вот почему. Есть в Равенне прекрасная, незабываемая базилика «Апполинарио-Нуово». Там итальянские мученики и мученицы тех, первых веков христианства, изображены восходящими в Царство Божие в два ряда: мужской – на южной стене, женский – на северной. Вот и нам захотелось изобразить мучеников последнего времени (преимущественно – русских) подобными рядами. И вдохновляют их образы Спасителя, восходящего в Иерусалим, и Пресвятой Девы-Матери – в вертепе Вифлеемском. На фотографиях ясно видно, кто изображен в этих – как мы говорим – равеннских рядах. Стоит лишь отметить, что священномученик Философ Орнатский стоит рядом со своими сыновьями, которых расстреляли в 1918 году вместе с великим их родителем. Протоиерей Философ, отец 10 детей, построил не менее 12 храмов. Последние символически тут же в росписях и изображены. Завершают же мученические ряды – ближайшие нам по времени святые 20-го века – страдальцы Святой Земли – отец Филумен у колодца Иакова и Анастасия Елеонская (Строгилу). Так определив сюжет боковых росписей нижнего яруса, оставалось заполнить еще три пространства: клирос-балкон, западную стену под ним и неширокую полосу над карнизом, опоясывающую всю центральную часть храма. Роспись клироса хотелось устроить вполне традиционно, изобразив святых покровителей церковного пения и создателей богослужебных текстов. Впрочем, некоторые из гимнографов уже, как помним, были написаны в алтаре: имеем в виду преподобных Андрея Критского и Иоанна Дамаскина, святителей Тихона Московского (между прочим, автора чудной службы Державной иконе Божией Матери) и Афанасия Ковровского – певца собора русских святых. Этому же принципу единства памяти древних и новых свидетелей и творцов богослужебной красоты мы следовали, выбирая образы для клиросной росписи. Так появились здесь преподобный Косма Маиумский с текстом кондака Успению и инокиня Кассия с первым ирмосом Великой Субботы. Тексты эти тоже раскрывают основную тему росписей центральной части – Пасху погребения. И святые новомученики мужского и женского чинов с росписей соприсутствуют своим подопечным – нашим певчим – и благословляют их. Святитель Василий Кинешемский изображен с цитрой – той самой, на которой он играл, и которая благоговейно хранится в его музее; а священномученик Сергий Кедров – знаток церковного пения – со скрипкой своей, хранящейся ныне в музее Бутовского храма новомучеников. Мученицы же Нина Кузнецова и Татьяна Фомичева представляют женскуюполовину клиросной композиции. В центре же здесь – большая старинная икона Покрова Богородицы с образом преподобного Романа Сладкопевца, рядом с которой на стене – текст тропаря Покрову. Под клиросным балконом – тоже в духе традиции – мы решили поместить образы небесных покровителей в большей мере потрудившихся для нашего храма. Великая благодарность – молитвенникам, архитектору, художникам, жертвователям и простым труженикам и труженицам, помощь которых так много дала и дает по сей день благоукрасившемуся храму и его прихожанам. Перечислению имен наших благодетелей (во всех смыслах благодеяния) – не место, наверное, здесь - знаем только, что их святые покровители всегда были и, надеемся, пребудут с нами молитвенно… Мужской и женский новомученические ряды как бы подсказали идею росписи полосы над карнизом. С южной и северной стороны здесь изображены евангельские притчи – тоже мужские и женские. Причем темы их соответствуют троической идее: обращение человека к Богу – Божественное снисхождение к человеку – Богочеловеческое единение. Так, в женском ряду мы видим-читаем истории вдовы и судии, потерянной и обретенной драхмы и, наконец, встречающих Жениха десяти дев. В мужском же ряду притч соответственно – мытарь и фарисей, милосердный самарянин, заботящийся о несчастном путнике, и блудный сын в объятиях прещедрого Отца. С восточной же стороны – на алтарной стене над иконостасом(и точно над карнизом) – завершение этой полосы: темы евхаристические – Великий Четверг: умовение ног, тайная вечеря и моление о чаше. Роспись центральной части храма исполнена: время описать.

Южный лепесток.

Сюда же отнесем и росписи арок южной стены, ибо они также обращены к теме победоносной Пасхи Воскресения и небесной славы новомучеников. В юго-восточной арке – той, что на солее у главного алтаря – как и с противоположной стороны – картины из Писания: две паремии Великой Субботы, прообразующие воскресение Христово: переход Моисея через Красное море и пророк Иона, выходящий на сушу из чрева кита. В центральной же южной арке – фрагменты жития священномученика Михаила, свидетельствующие о его благодатных дарах в жизни земной и дерзновении пред Господом на небесах: прекращение по молитвам его пожаров на полях и избавлении паствы села Горячкина(там, где был его последний приход) от гибели в годы войны(то есть уже после мученической кончины пастыря). А в юго-западной арке, там, где разместили канун и панихидный столик, где поминаются усопшие, - изображены два дорогих нашей памяти кладбища. Это, во-первых, - Бутово – с молящимся о всех страдальцах святейшего этого места священномучеником Серафимом Чичаговым - вместе с теми из них, кто еще ждет своего прославления на земле. А с противоположной стороны арки – Михново (чудная православная община в литовской земле) с основателем ее – протоиереем Понтием Рупышевым, благословляемым своим духовным отцом – праведным Иоанном Кронштадтским. Так получилось в росписи этой арки( не намеренно – но зримо и промыслительно), что о.Иоанн благословляет и священномученика Серафима (тоже духовного сына своего). Пройдя арки, взойдем теперь в южный лепесток храма. Две его противоположные стены: северная (соединяющая с центральной частью) и южная(вместе с конхой) – открывают два образа небесной славы. Из темы Великой Субботы, подчеркнутой росписями в центре, вырастает тема воскресения Христова ( логично этим образам примкнуть к северной, соединительной стене лепестка). Здесь сверху – доминирующее Сошествие во ад, а ниже – воскресные евангелия – явления ангела мироносицам и Самого воскресшего Господа – Магдалине и ученикам. Так, обед на Тивериадском море, завершающий все Четвероевангелие, и являющий будущее блаженство в Царстве Небесном, изображается в восточном углу – в непосредственной близости к алтарю - так, наверное, и должно быть! Композиция южной стены имеет основанием своим славу Креста Господня, явленную жизнью, смертью и небесной славою новомучеников и всех святых. Получилось так, что в росписях всего храма лишь один двунадесятый праздник пока не был отражен: это Воздвижение Креста. Здесь мы его видим как центральный образ, над ним, в конхе – Державная Матерь Божия с обращенным к Ней Собором новомучеников (как уже говорилось ранее – преимущественно, но не только Российских). Справа изображены святители и священники, слева – миряне. А ниже - древние святые русские (Борис и Глеб, Феодор и Иоанн, Московские первосвятители, Виленские мученики и царевич Димитрий, преподобные – Сергий и Серафим), бывшие молитвенной опорой страдальцам 20-го века. На образах в новомученическом Соборе подробно останавливаться не будем: предоставим благочестивым читателям самим узнать по подписям знакомые лики, а о незнакомых – самим же поинтересоваться. Только об одном изображенном мученике расскажем – но в самом конце нашего повествования. Пока же перейдем в юго-западный угол храма, где видим ветхозаветные образы Воскресения – тоже из паремий Великой Субботы. Здесь и – жертвоприношение Авраамово, и воскрешение пророком Илией сына Сарептской вдовы, и три отрока со Ангелом в пещи Вавилонской, здесь – и центральное для великосубботней службы – пророчество Иезекиилево «о костях». Но образ еще одного – третьего кладбища ( о двух мы говорили ранее) – возвращает нас к страшной, запредельной муке земной, которую прошли новые святые. Это – «мамочкино кладбище в Казахстане», где похоронены родившиеся в местных концлагерях младенцы, скоро умершие от голода, - младенцы, которых не давали матерям для кормления, - младенцы, тела которых втискивали мучители в бочки, и так закапывали. Верим: и эти младенцы – молитвенники о многострадальной земле нашей. В завершение в юго-западном углу храма, в связи с темой Страшного суда, раскрытой в росписях притвора, на потолке изобразили по чинам сонмы святых, грядущих навстречу Христу, пришедшему в славе. Так исполняются росписи южного лепестка и – всего храма. Но за нами – один долг…

Мы обещали в конце рассказать об одном святом из Собора новомучеников. Это – известный духовный писатель Евгений Погожев (псевдоним – Поселянин). Он тоже - страдалец за веру. И изображен мученик Евгений со свитком, на котором – название одной из его книг: «Повесть о том, каким чудом Божиим строилась Русская земля». Да, строилась земля наша – чудом Божиим по молитвам святых, и строится ныне, и поднимаются храмы Божии на ней – чудом великим по молитвам новомучеников. Так и наш храм поднялся – не немощными потугами нашими, но – верим и видим – чудом Божиим, молитвами священномученика Михаила Маркова и новомучеников – собратьев его. Слава им - в веки вечные! Аминь!

• Вперед