С целью учета и контроля количества духовенства и монашествующих Кубано-Черноморской областной чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, саботажем и преступлениями по должности было начато масштабное анкетирование священнослужителей[2]. Поскольку в те годы отношения Церкви с властью осложнялись антирелигиозными законами, то открытое признание и содействие религиозной политике со стороны духовенства воспринималось как отступничество. Для служения на приходах священникам требовалось огромное мужество и бесстрашие, необходимые для отстаивания интересов Церкви перед государством. Как свидетельствуют документы, таких священников знала вся Кубань: благочинных отца Григория Троицкого, Василия Судницкого, Андрея Ковалева, Иоанна Бойко, Иоанна Яковлева, Иоанна Говядовского, Александра Пурлевского, Александра Макова, Василия Жогина, Леонида Дмитриевского.
Агент-осведомитель Кубанской ЧК доносил: «Это видные люди церковной жизни на Кубани»
Как писал агент-осведомитель Кубанской ЧК, «все указанные священники известные как определенные и злостные контрреволюционеры, могущие иметь громадное контрреволюционное влияние на массы, способные при удобном случае с крестом в руках повести народ против соввласти… это были видные люди церковной жизни на Кубани»[3]. Уже одно это свидетельство сотрудничающего с властью говорит об очевидном и для безбожников масштабе личностей священномучеников.
Народная любовь к выдающимся пастырям была настолько сильной, что при переводах на другие приходы люди шли к архиерею с просьбами оставить своих священников на прежних местах. В августе 1921 года служившие в Екатерининском кафедральном соборе г. Краснодара протоиереи Иоанн Говядовский и Александр Пурлевский ожидали перевода в другой храм. Они оба были выпускниками духовных академий, имели опыт преподавания и живого богословия – уже только это располагало и привлекало каждого приходящего к ним. Многочисленные прихожане, обеспокоенные новостью о переводе, обратились к епископу Кубано-Черноморскому Иоанну с прошением, в котором ходатайствовали оставить «на своих местах таких выдающихся просвещенных пастырей-проповедников», поскольку «в наше печальное время оскудения веры духовное просвещение и творчество, академическое образование и ораторский талант среди духовных пастырей слишком редкие явления, без которых, как без воспламеняющей искры, грозят угаснуть и заглохнуть наши лучшие религиозные порывы, представляющие собой единственное наше утешение в дни общей скорби»[4]. Об отце Иоанне Говядовском писали, что «еще никто не совершал литургию и вечерню и все требы так душевно и с чувством религиозным; хорошо слушать такого пастыря», который «так отчетливо передавал евангельские слова и всегда беседовал»[5].
Август 1921-го стал последним месяцем спокойного служения кубанских священномучеников: масштабная операция уже разрабатывалась, и оставались считанные дни до арестов. Безбожная власть руководствовалась несколькими целями, среди которых было и нанесение удара по духовенству, связанному с епархиальными финансами.
Прот. Иоанн Говядовский с супругой и сыном. Фото нач. XX в
Несколько дней длились мучительные для священников допросы: поочередно в комнату к следователю приводили одного за другим, но никто из священников в мнимых обвинениях в «контрреволюционной деятельности, бегстве от соввласти и переписке с высланным духовенством» не признал своей вины[6]. Единство в правде, готовность пострадать за Христа даже до смерти и общая молитва объединяли арестованных пастырей, чья судьба была уже предрешена земной властью. Многочисленные заявления и ходатайства, которые направляли в самые разные инстанции благочестивые прихожане, друзья и дети арестованных, уже не приносили никакого результата.
В каких условиях находились в это время во внутренней тюрьме КубЧК священники, неизвестно. Но ясно одно – благодать Святого Духа, «всегда немощная врачующая и оскудевающая восполняющая», укрепляла страдальцев Христовых, помнивших слова Спасителя: «Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф. 10: 19–20). Особенно долго допросы длились с 21 по 22 сентября, после которых помощник уполномоченного ЧК по духовенству составил заключение с предложением выслать арестованных в Архангельскую губернию без права возвращения. Но таких священников власть высылать боялась, опасаясь влияния их авторитета и в других губерниях.
«Для поддержания общей политической ситуации» священников приговорили к расстрелу
Уже на следующий день коллегия ЧК вынесла смертные приговоры всем священникам с формулировкой «для поддержания общей политической ситуации»[7]. Ясно, что за этими туманными словами скрывалось отсутствие каких-либо доказательств вины. Даже один из чекистов в отношении отца Иоанна Говядовского писал: «…факта преступления… в связи с высланным в концентрационный лагерь духовенством доказанным не считать, но, принимая во внимание, что Говядовский – видная личность… считаю пребывание Говядовского в пределах Кубчеробласти безусловно недопустимым»[8].
В 2 часа ночи 28 сентября мучеников Христовых вывели из камер и повели по длинным коридорам внутренней тюрьмы[9]. Они понимали: их ведут на расстрел, и уже по дороге читали отходные молитвы, прославляя Бога. В присутствии члена коллегии ЧК и двух тюремных сотрудников расстрельная команда выстроила пастырей вдоль стены, и по сигналу раздались выстрелы. Кто-то из отцов успел перекреститься, прежде чем пули врагов Христовых оборвали их земную жизнь, открыв путь в вечное «Царство, уготованное от создания мира» (Мф. 25: 34) верным служителям святого алтаря.
Многие годы имена мучеников Христовых оставались в забвении настолько, что даже в семьях об убиенных практически не говорили. Неизвестно и место захоронения пастырей. Но волей Божией было суждено восстановить в памяти кубанцев имена страдальцев: с 1990-х годов, на волне реабилитации политических осужденных и публикаций закрытых ведомственных архивов, стали известны страшные обстоятельства сентября 1921 года. Силами Комиссии по канонизации святых Кубанской епархии были собраны исторические документы о четырех священномучениках, их следственные дела и материалы допросов. Эти документы открыли верующим Кубанского края всю красоту священномучеников: их бесстрашие, веру и решимость пострадать за Христа.
На заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 26 декабря 2003 года произошло историческое событие для Кубани: имена пресвитеров Андрея Ковалева, Григория Конокотина, Григория Троицкого и Иоанна Яковлева были включены в список Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской и прославлены в лике священномучеников.